Прошло не менее получаса, показавшиеся девушке вечностью, прежде чем в помещение вошли те же двое: невысокий, пухленький майор с добродушным лицом наевшегося сметаны кота и пугающе суровый — худой.

— Мария Степановна, что вам известно о судьбе ваших прошлых изданий? — вкрадчиво мягким голосом произнес «кот», как мысленно прозвала майора девушка.

— Тираж первой трилогии с учётом переиздания семьдесят пять тысяч экземпляров, вторая книга тираж пятнадцать тысяч…

— Статистика нам известна, — резковато оборвал её полковник. — Нас интересует, насколько вы осведомлены о дальнейшей судьбе книг.

Маше показалось, что она смотрит старый фильм, где фриц допрашивает русского пленного.

— Я не интересовалась, — честно ответила она. — Согласно договору, я обязуюсь предоставить аннотацию, рукопись, участвовать в немногочисленных встречах с читателями, и всё.

— То есть, вы утверждаете, что не знаете, в какие города, каким организациям и в каких объемах были отправлены ваши произведения? — промурлыкал «кот».

Маша только головой помотала, мол, нет, не знаю.

— И вас… никогда не интересовало… как не имеющее надлежащей предпродажной подготовки… никому неизвестное издание… начинающего автора… может расходиться в столь короткие сроки… огромными тиражами? — нависая над девушкой и разделяя для большей доходчивости фразу, сквозь зубы процедил полковник.

— Какой смысл забивать голову такими вещами? — не выдержала она. — Каждый должен делать своё дело: пекарь — печь, продавец — продавать. Они взялись за её издание, продвижение и реализацию. Неожиданно большие тиражи расходятся на ура. Я что, должна быть недовольна? Они выполняют свою работу и делают это хорошо. Каким чудом им это удаётся — не знаю. И если честно, меня это не волнует.

— Писательская деятельность является для вас средством получения дохода? — прокаркал полковник.

— Нет. Мне от отца осталась фирма, приносящая стабильный доход.

Устав от этой клоунады, полковник, стараясь лишний раз не попасть на глаза допрашиваемой, отошел за спину девушки. Безумно бесили бросаемые напарником ехидные взгляды. Необходимость участвовать в игре «хороший коп — плохой коп» раздражала. Вечно майор олицетворял сторону добра, его роль — стращать и быть злодеем. В обращенном к «подозреваемой» взгляде читалось сочувствие. Девчонку брали на понт. Следствие велось уже около года, но никуда кроме автора и издательства не привело. Никто и не думал её обвинять, напротив, было предпринято уже немало шагов по обеспечению её безопасности. После того как недавно один за одним почили несколько вполне молодых и здоровых сотрудников издательства, имевших некогда дело с её рукописями, угроза нависла и над автором.

Практика показывала, что только испугавшись, потенциальный свидетель, сможет максимально мобилизовать память и, в попытке оправдать себя, возможно вспомнит что-то косвенно связанное с происходящим, и в итоге сообщит что-то полезное для следствия. Порой этот метод оказывался весьма эффективен, именно поэтому и приходилось смиренно исполнять опостылевшую роль «плохиша».

— Предположим, — тем временем, играя свою роль, мягко произнёс майор. — Возможно у вас есть завистники, конкуренты? Кто-то претендует на участие оставшемся вам по наследству бизнесу? Или вы кому-то мешаете по роду деятельности? Возможно вы описали чьи-то противозаконные действия в книгах? Дело в том, что нам не удалось ознакомиться с их содержимым.