|
Оля ощутила, как ее привязывают к кому-то грудастому. Похитители сорвали мешок, и Ольга увидела прямо перед собой лицо Роксаланы. Краем глаза заметила фургон слева, железнодорожные пути внизу. – Пока, девочки, – сказал парень в темных очках и толкнул их с перил. От страха у Оли помутилось в глазах… и очнулась она, уже дергаясь вверх-вниз в нескольких метрах над придорожной канавой. – … все равно достану! – резко выдохнула в лицо Роксалана. – Чего? Кого? – не поняла девочка, крутя головой. – Где мы, что случилось? – Ничего! – зло ответила миллионерша. – Мы попали в программу «Розыгрыш». Сейчас нас за резинку наверх вытащат и цветы вручат. Ты хоть слышала, чего я тебе говорила? – В машине? – Нет, про золото. – Какое золото? – Ладно, проехали… Пошли со мной. – Роксалана подошла к такси, стоявшему сразу за фургончиком, открыла дверцу: – Отвезите мою подругу туда, куда скажет. А я тут пока с шутниками разберусь. Миллионерша сунула водителю зеленую банкноту и посторонилась: – Садись, подруга. Извини, что так получилось. Отложим опыты с ведьмой на другой раз. * * *Пить речную воду ведун не рискнул, промочил горло сидром, благо его и кураги корабельщики оставили с избытком, и стал разбирать оставленные ему мешки. В одном из них был вощеный пакет с сушеным мясом – мелко нарезанной и обжаренной крупкой, которую можно есть, едва запарив кипятком. В холщовых мешочках обнаружились гречка и манка. Так что с припасами Тумдум и Ерш не обманули – голод Середину не грозил. В другом мешке оказалась овчина – не его, чужая. В третьем – его собственные припасы, в четвертом – несколько серебряных и золотых гривен, кубки и тарелки с самоцветами, браслеты, кольца, височные кольца и прочая красота из драгоценных металлов. Причем довольно много – килограмма на четыре, не менее. Разбойники успели неплохо разжиться на торговых людях. Не иначе – караван-другой «пощипать» сумели. Если среди татей имелся чародей, способный напускать сон, – ничего сложного. Убаюкать всех корабельщиков каравана, да из череды ладей самую богатую к себе в сторону отвести. Когда остальные проснутся – течение их уже на много верст вниз по Волге унесет. Товарищам помочь не смогут. – Золото… – взвесил в руке добычу Олег. – И чего мне теперь с тобой делать? Нельзя сказать, чтобы Середин не любил деньги. Душу бы за злато, конечно, не продал, но и умопомрачением тоже не страдал. С деньгами и жить, и путешествовать завсегда удобнее. Но одно дело – на лодке с сокровищами плыть или в чересседельной сумке казну везти, и совсем другое – на собственном горбу лишних четыре кило переть. Золотом ведь на привале не укроешься, в котелке его не заваришь. Пользы от него никакой. А чтобы светелку на постоялом дворе снять, лошадь купить, место заполучить на ушкуе попутном – пяти гривен серебром за глаза и за уши хватит. Целый год жировать можно. Причем этими самыми гривнами Олег еще в Пскове разжился. – Не было у бабки печали, купила себе бабка порося… – пробормотал он, затягивая узел мешка с сокровищами. – О чем ты, колдун? – проявила любопытство Сирень. – Выбросить жалко, тащить тяжело. – Закопай где-нибудь, потом заберешь, – посоветовала девочка. – Сам знаю, – кивнул Олег. – Вот только где? Берега вон какие, одни болота кругом. – До того, как вас сном сморило, ушкуй холм проплывал. Я помню. Перед излучиной. Сходи туда. Я подожду. – Вместе пойдем, – после короткого раздумья решил Середин. |
