— Да, что-то такое слышал.

— Лорду почти пятьдесят пять, его жене, страстной южанке, кажется, нет и двадцати. Неравная пара, что и говорить. И сейчас леди Лэшмор вовсю развлекается в их городской резиденции.

Гроувз многозначительно посмотрел на собеседника.

— Что касается вашего юного друга, Энтони Феррары, то он там частый гость.

— Даже не сомневаюсь, — произнес доктор Кеан, — где он только не бывает. Не знаю, надолго ли ему хватит полученного наследства.

— Да, это вопрос. Квартира у него прямо из «Тысячи и одной ночи».

— Вы откуда знаете? — поинтересовался терапевт. — Были у него?

— Да, — последовал ответ. — Как-то вечером мне позвонил его слуга-араб. Я обнаружил Феррару без сознания в комнате, напоминающей гарем паши. Выглядел он просто ужасающе, но слуга так и не объяснил, что произошло. Мне показалось, что это крайнее нервное истощение. Целых пять минут я пытался привести молодого человека в чувство. К тому же в комнате было невыносимо жарко из-за растопленного камина и пахло, как в индуистском храме.

— Ясно, — пробормотал Кеан. — Стиль жизни и странные занятия доконают его. Феррара хрупок от природы.

— Кто он такой, черт побери? — настаивал сэр Элвин. — Вы же знаете обстоятельства его усыновления — вы тогда были в Египте с сэром Майклом. Парень остается для меня загадкой, есть в нем что-то отталкивающее. Я был рад наконец уйти из его квартиры.

— Помнится, вы собирались поведать мне о случае лорда Лэшмора? — сказал доктор Кеан.

Гроувз прищурился и поправил пенсне: очевидно, собеседник пытался сменить тему разговора. Но бесцеремонность Кеана успела войти в поговорку, и сэр Элвин не стал упорствовать.

— Да, да, именно так, — неохотно согласился он. — Все очень необычно. Меня вызвали к нему в два ночи в прошлый понедельник. Дом стоял вверх дном, леди Лэшмор в халате поверх ночной рубашки промывала громадную рану на шее мужа.

— Что? Попытка самоубийства?

— Я тоже так сначала подумал. Но взглянул на рану и изменил свое мнение. Было много крови, и я побоялся, что ранение очень глубоко. К счастью, оно оказалось поверхностным. Я остановил кровотечение и как мог облегчил страдания пациента. Леди Лэшмор не растерялась и помогала мне, проявив навыки медсестры. По правде говоря, еще до моего прибытия она наложила повязку.

— Лорд Лэшмор был в сознании?

— Да, хотя, будем честны, скорее в полузабытьи. Второй раз я зашел к ним около девяти утра, и ему стало значительно лучше. Когда я перевязал раны…

— Раны?

— В действительности их было две, но об этом я расскажу чуть позже. Я попросил лорда прояснить ситуацию. Он сказал — конечно же, не желая бросать тень на семью — что, встав ночью с кровати, споткнулся о коврик и упал, едва не угодив в камин. Очаг украшен узорчатой медной решеткой со сложным рисунком, и, по словам Лэшмора, он всем своим весом рухнул на нее, причем зубцы проткнули ему горло. Это звучало правдоподобно, очень правдоподобно, Кеан, но я не поверил, впрочем, как, по моему мнению, не поверила и леди Лэшмор. А затем, оставшись наедине со мной, лорд рассказал, как все произошло на самом деле.

— То есть до этого он лгал?

— Думаю, что он делал это ради своей жены. Не хотел беспокоить ее, потому что правда наверняка расстроила бы бедняжку. Лорд поведал мне о случившемся по секрету, и он считает, что вы тоже должны знать. Он проснулся от неожиданной резкой боли в горле, не очень острой, но сопровождавшейся ощущением сдавливания. Боль вскоре прошла, а когда Лэшмор начал ощупывать шею, он с удивлением увидел на руках кровь.