То там, то тут по ярко освещенным лужайкам и затененным аллейкам фланировали удивительно одетые люди: шейхи в развевающихся мантиях, драгоманы, не говорящие по-арабски, султаны и древнеегипетские жрецы, идущие об руку друг с другом; фиванские танцовщицы, наложницы из гаремов в шелковых шароварах и в красных туфлях на высоких каблуках; Семирамиды и Клеопатры, гейши и цыганки — все смешались, словно стеклышки в гигантском калейдоскопе. Землю устилал толстый шуршащий ковер конфетти; девушки с криками убегали от преследующих их весельчаков, вооруженных пригоршнями крошечных бумажных дисков. Сквозь толпу промаршировал, наигрывая на волынках, шотландский полк — килты смотрелись особенно неуместно посреди восточной феерии. В отеле, где горели цветные лампы, кружился хоровод теней — в холле гремел бал.

— Какая громадная толпа, — сказал Сайм. — И это почти под конец сезона!

Перед друзьями остановились три девушки, облаченные в шелка и полупрозрачные белые яшмаки. Мелькнули блестящие перстни — и Кеан чуть не задохнулся под ливнем конфетти, попавшим в глаза, ноздри, уши и даже в рот. Проказницы с визгом бросились прочь от жаждущих мести жертв: Сайм погнался сразу за двумя, Кеан преследовал третью. В буйстве маскарада забылось все, осталось лишь сумасшествие, заразительное безумие карнавальной ночи. Ловкая беглянка металась среди странно одетых фигур. Несколько раз он догонял ее, но она вновь и вновь ускользала.

Он давным-давно потерял Сайма из вида: погоня за неуловимой незнакомкой увела его за фонтан, клумбу, беседку и пальмы.

Наконец в тенистом углу сада он настиг ее. Запуская руку в прихваченный с собой пакет с конфетти, он ринулся вперед, предвкушая сладкую месть, но внезапный порыв ветра всколыхнул кроны пальм, и, взглянув вверх, Кеан обнаружил, что чистое небо затянуто дымкой, сквозь которую слабо мерцают звезды. Секундная задержка погубила все предприятие: с победным криком девушка поднырнула под вытянутую руку и кинулась назад к фонтану. Поначалу он бросился за ней, но еще более сильный порыв ветра пронесся между деревьями, и сухие листья посыпались прямо на покрывающий землю слой конфетти. Гремел оркестр, шумели гуляющие, но еще громче завывал хамсин, поднимая в воздух песок.

А потом под неистовые хлопки пальмовых ветвей ветер перешел в ураган. Казалось, он пытался задавить сад волнами жара, сбрасывая вниз огромные листья и заставляя стволы склоняться перед яростью пустыни. В воздухе повисла непроницаемая завеса пыли, звезды совсем исчезли.

В саду началась паника. Из самого сердца толпы донесся пронзительный женский вопль: «Скорпион! Скорпион!»

Бегство угрожало давкой, но, к счастью, двери были широки и вся разноцветная компания, включая военный оркестр, благополучно влетела в отель.

Кеан в одиночестве стоял в саду и, взглянув на тропинку, ведущую к фонтану, заметил серо-коричневое пятно, длиной примерно четыре дюйма, зигзагами приближающееся к нему. Оно оказалось огромным скорпионом, но когда молодой человек попытался раздавить его, тварь развернулась и скрылась в клумбе у дорожки.

Палящий ветер мгновенно сделался невыносим, и Кеан, заходя в отель следом за припоздавшими гостями, подумал, что в его ярости таится что-то зловещее. На пороге Роберт обернулся и взглянул на разноцветный от огней сад. Бумажные фонарики, частью погасшие, бешено тряслись; некоторые пылали, сгорая; электрические лампочки, прикрепленные к вершинам пальм, падали и взрывались, как маленькие бомбы. Сад напоминал поле битвы, усеянное осколками, и молодой человек наконец понял, почему все так стремились укрыться внутри здания. Там, где еще недавно весело мелькали хризантемы, покрывала, тюрбаны, фески, уреи и индейские перья, никого не осталось, хотя… он ошибся — кто-то там был.

Мимо беснующихся гирлянд, не обращая внимания на летящие в лицо мусор и песок, словно воплощая в себе страх, заставивший всех покинуть сад, сквозь тьму на свет и вновь во тьму вышагивал человек — в сандалиях, короткой белой тунике древнего египтянина, с длинным посохом.