– Не ты у меня в саду яблоки порвал? – миролюбиво спросил Хват.

– Нет, не я. А на что они тебе нужны, ты же все равно в Германию уезжаешь.

– Мне то они не нужны, а вот Брехуну ты лучше на глаза не попадайся, – мстительно засмеялся Хват. – Он вязы себе повредил, и глаз у него затек. Обещал рассчитаться.

– И ты за этим заходил? – недоверчиво спросил Данила, – Чтобы меня предупредить?

– За этим, не за этим, теперь не имеет значения.

Знать бы точно, зачем он приходил, ведь этот жук ничего просто так не делает.

– Вставай лежебока, к нам ученик мой бывший – Хват, приходил.

– А я думал его Алексеем звать, – вспомнил я недавнюю его жалобу.

Бабушка то ли укоризненно, то ли одобрительно, покачала головой.

– Выбился человек в люди, теперь в Германию, уезжает. Ключи хотел оставить на сохранение, да потом видно передумал, дед то твой, его на дух не выносит.

– Ну и правильно делает, – согласился я. – Денег тут наворовал, а тратить их собирается за бугром. Пусть бы хоть один завод в нашем городе запустил, вон, ни один не работает.

– Где ты таких разговоров наслушался? – удивилась бабушка, убирая за мною постель.

– В городе!

– Иди поешь сейчас с Данилой, и марш на мебельный склад, а я пока твоему дружку брюки прострочу на машинке. Я всю ночь не спала, два раза вставала, пока этот потек увидала, и как только его дед досмотрел, а говорит зрение садится. Уважите старую?

– Уважим, уважим, поменяем тебе столик, не беспокойся, – перебил я бабушку.

– Да какая вы старая, вы еще молодая, – хитрым лисом тут же встрял в разговор Данила, – совсем не беспокойтесь, сейчас позавтракаем плотно и я его, как папаша ребеночка из роддома, нежно сам снесу.

Вчера, с вечера, я не очень всматривался в бабушкину покупку, жилую комнату. К ней в придачу был еще и этот дурацкий, шахматный столик, с потеками, на котором мы сыграли вечером долгую партию. Его толстая резная ножка была увенчана инкрустированной янтарем шахматной доской. Красивая поделка, ничего не скажешь, можно было бы его посчитать за произведение искусства, если бы он был изготовлен в единичном экземпляре. А так этот эксклюзив растиражируют сейчас в тысячах экземпляров. Я ехидно улыбнулся, вспомнив предупреждение Хвата и, посмотрел на героя Данилу.

– Говоришь, понесешь один?

А он, не удостоив меня ответом, стал сразу рассматривать столик.

– А что здесь не так?

Бабушка положила его на бок.

– Видишь на ножке, когда лаком покрывали, потёк образовался. Брак. Заменить надо.

– Точно, как сопля висит, – подтвердил я.

– Вы подойдете в цеху к Лупиконю, он тоже мой бывший ученик, скажете, что от меня, вам его без разговора поменяют. – И вдруг бабушка спохватилась, – Ой, забыла, как его звать! Фамилию помню, а имя нет.

– Лупиконь, – рассмеялся дед. – Конем и деда его звали, и отца, и его наверно также кличут. А ты у него гарнитур купила.

Мне до смерти не хотелось тащиться на мебельную фабрику, где скоро начнет грузиться пострадавший Брехунец, и я предложил отполировать это место шкуркой.

– Не надо, – строго сказала бабушка, – пусть меняют, я свои права потребителя знаю.