— А как же сиятельный Аспар?

— Аспар и его сыновья — еретики и варвары, — зло просипел евнух. — Ни патриарх, ни Константинопольский Сенат не согласятся с их возвышением. Не знаю, готова ли тебя принять императрица, высокородный Дидий, но встречу с Прокопием я тебе организую завтра.

О разговоре с евнухом комит финансов в тот же вечер рассказал Эгидию и Оресту. Дабы избежать лишних ушей, римлянам пришлось спуститься в сад, несмотря на довольно холодную погоду. Впрочем, сад был разбит во внутреннем дворе, окружен высокими стенами, а потому пронизывающего ветра, дувшего с моря, здесь почти не чувствовалось. Патрикии укрылись в небольшой беседке, закутались в шерстяные плащи и наконец-то смогли обменяться впечатлениями.

— Армия на стороне Аспара, — поведал о своих открытиях Эгидий, — но дворцовая гвардия поддерживает Прокопия. Впрочем, колеблющихся немало и в рядах армейских комитов. Если бы речь шла об одном из сыновей Аспара, то они выступили бы единым фронтом. Но Льву Маркеллу многие не доверяют. Он не франк, а эллин.

— А почему вообще всплыла эта фигура? — удивился Орест. — Чем знаменит этот человек?

— Высокородный Лев женат на племяннице Аспара Верине, а та в свою очередь по отцу принадлежит к роду Флавиев. И хотя родство ее с божественным Феодосием очень дальнее, тем не менее никто не собирался его оспаривать. Но так продолжалось до тех пор, пока в Константинополь из карфагенского пленения не вернулись жена и дочь божественного Валентиниана. Вот тут сторонники Пелагеи и Прокопия воспрянули духом. Внучка божественного Феодосия, это вам не дальняя родственница.

У Дидия не было причин сомневаться в сведениях, полученных Эгидием из надежных источников. В конце концов, сын Авита был своим человеком в солдатской среде, и найти общий язык с варварами, составлявшими основу византийской армии, для него труда не составило.

— А на открытый мятеж Аспар, судя по всему, не решится, — осторожно предположил Дидий.

— Аспару уже под семьдесят, — усмехнулся Орест. — Его положение в империи прочное. Императором ему не быть в любом случае. А его сыновья, похоже, не слишком честолюбивы. Я разговаривал с магистром конницы Родоарием, он отнюдь не горит желанием бить ноги за интерес Льва Маркелла и готов удовлетвориться малым.

— Значит — Прокопий? — спросил прямо у собеседников Дидий.

— Вне всяких сомнений, — кивнул Эгидий. — Можешь смело обещать ему поддержку, комит, от имени божественного Авита и Римского Сената. Когда он назначил тебе встречу?

— Через два дня. В палаццо одного из своих самых верных сторонников, комита свиты Андриана.

— А почему не в императорском дворце? — удивился Эгидий.

— Видимо, потому, что Прокопий еще не император, — усмехнулся Орест. — Его переговоры с посланцами божественного Авита могут вызвать недовольство властолюбивой вдовы божественного Маркиана.

— А я слышал, что сиятельная Пелагея собирается удалиться в монастырь.

— Если бы собиралась, то давно бы удалилась, — криво усмехнулся Орест. — Власть так просто не отдают, высокородный Эгидий. И Пелагея будет цепляться за трон до смертного часа.

Эгидий вдруг нахмурился и поднял вверх правую руку:

— Слышали? Мне показалось, что хрустнула ветка.

— Ветер, — равнодушно пожал плечами Дидий. — Пора нам, патрикии, вернуться в дом, дабы не подхватить ненароком простуду.

Эмилий провел интересный вечер за беседой с сиятельным Аспаром.