— По-твоему, епископ Лев спустил бы такое непотребство? — с сомнением покачал головой Дидий. — Он проклял бы Эмилия раньше, чем тот заикнулся о венчании.

— Так ведь не Лев венчал новобрачных, а отец Викентий, — хитренько улыбнулся Афраний. — И сделал он это по настоятельной просьбе высокородного Туррибия.

Падре Викентий был клириком невысокого полета и сомнительной репутации. Ходили упорные слухи, что он сын епископа. Что являлось, разумеется, чистейшей ложью, ибо такого благочестивого пастыря, как монсеньор Лев, разгульный Рим еще не знал. Тем не менее Лев Викентию покровительствовал, и отрицать этого не мог никто, включая упрямого Скрибония.

Возможно, слухи продолжали бы множиться, бросая тень на репутацию уважаемых людей, если бы им не положил конец, сам того не желая, божественный Авит. Едва ли не первым своим указом он назначил Эмилия главой миссии, отправляемой Римом в Константинополь. От успеха этого посольства зависела судьба очень многих людей, не говоря уже о судьбе империи, а потому внимание сплетников сразу же переключилось на обсуждение этой очень важной темы. Божественный Маркиан, несмотря на свое темное происхождение, был крепким орешком, о который обломал зубы сам Аттила. Да и положение Византии не шло ни в какое сравнение с нынешним убогим состоянием Рима. Другое дело, что римлянам по сути нечего было предложить константинопольцам, кроме разве что навязшего на зубах Илирика. Римские сенаторы скрепя сердце дали согласие на эту уступку гордым Византийцам, но у многих, в том числе и у префекта Афрания, оставались немалые сомнения в том, что хитрый Маркиан удовлетворится малым. И этими сомнениями он поделился не только с Дидием, но и с божественным Авитом. Надо отдать должное бывшему комиту агентов, даже вознесшись на высоту, многим недоступную, он не утратил ни трезвости ума, ни готовности выслушивать разумные суждения. В этом Афраний и Дидий могли убедиться на собственном примере. Афраний начал с главного: в осторожных выражениях, дабы не задеть самолюбия свежеиспеченного императора, он усомнился в способности высокородного Эмилия выполнить возложенную на него миссию.

— Связан Эмилий с демонами или нет, этого я утверждать не берусь, — вздохнул префект Рима, — но в том, что он близок к Туррибию, сомнений у меня нет. А кто такой Туррибий, я думаю, тебе известно, божественный Авит. Сведения о наших переговорах с Маркианом очень скоро достигнут ушей Гусирекса. И этот хитрый вандал примет меры, чтобы не допустить союза Рима и Константинополя.

— Ты не все знаешь, Афраний, — задумчиво проговорил Авит. — Маркиан давний агент князя Верена, я сам в свое время загнал его в силки Гусирекса.

Префект Рима крякнул от изумления, но тут же взял себя в руки. Подобная откровенность императора ко многому обязывала его верных сановников. Во всяком случае, следовало держать язык за зубами и не торопиться с советами, которые могут быть превратно истолкованы божественным Авитом.

— Варвары — вечная угроза для Рима, — задумчиво проговорил Авит. — А противостоять мы им сможем, только объединив усилия. Вот только с кем, Афраний? В Константинополе заправляют франки магистра Аспара, и даже смерть Маркиана ничего практически не изменит в этом раскладе. Именно поэтому я назначил главой миссии комита Эмилия. Он будет торговаться с Маркианом и Аспаром за Илирик, но куда более важную задачу я возлагаю на тебя, Дидий, и на комита Эгидия. Вы должны найти в Константинополе человека, для которого Римская Слава — не пустой звук.

— Найти можно, — осторожно прокашлялся Дидий, — но, боюсь, ему свернут голову раньше, чем он успеет заявить вслух о своих правах.