Митя молчал. Он мгновенно обо всём догадался, и его ошпарило жаром. Маринка была так близко — руку протяни, и в то же время бесконечно далеко.

Маринка обшаривала Митю взглядом, словно примеряя к себе. Внешнего сходства с Серёгой она уже не замечала — различия были куда важнее, однако в Мите Маринка узнавала что-то смутно знакомое, освоенное, что ли, отчего она не ощущала никакого барьера между собой и этим городским парнем.

— Я же тебе нравлюсь, Митька.

— Нравишься, — согласился Митя так, будто возразил.

Маринка ему очень нравилась. Он запрещал себе даже думать об этом, но всё равно думал. И холодной водой его вдруг окатило осознание вины. Здесь, в лесах, не его жизнь, а Серёгина. Он виноват, что заглядывался на девушку брата. Виноват, что девушка брата стала заглядываться на него. Так нельзя.

— Ну дак не ссы, городской, — с вызовом улыбнулась Маринка.

Митя встряхнулся, отгоняя морок. И этот морок был пострашнее того, что Ведьма навела на лес.

— Сначала я решу с братом, — хрипло ответил Митя.

Тёмные глаза Маринки зажглись жуткой глубиной.

— Похуй на Серёгу, — прошептали её пухлые губы.

— Нет, не похуй, — ответил Митя.

Он оттолкнул Маринку плечом и двинулся дальше по мёртвой улице.

50

Станция Пихта (I)

— Хоть ты заноза в жопе, Муха, а я беспокоился! — Егор Лексеич приобнял Маринку, а потом взял её руку и посмотрел на индикатор — большую ли дозу набрала племянница. — Всё, давай под решётку!

Бригада уже завершала обед. Мотолыга стояла у перрона. Насупленный Серёга сидел за рулём и даже не повернулся, когда пришли Маринка с Митей.

Егор Лексеич окинул станцию хозяйским взглядом.

— Здесь у нас будет верхний склад. А нижний сделаем на Пихте.

Станция Пихта считалась конечной на этой ветке, хотя железнодорожный путь бежал ещё дальше — на объект «Гарнизон». Однако автомобильная трасса, пригодная для лесовозов, дотягивалась только до станции Межгорье. Егор Лексеич имел в виду, что на Пихту бригада будет свозить «вожаков» с лесосек, а с Пихты их потребуется доставить сюда — на погрузку в машины Арояна. От Межгорья до Пихты было километров восемь по ржавой рельсовой колее.

Вразнобой задирая шарнирные колени, харвер шагал по железной дороге с механической плавностью, а несчастную мотолыгу беспощадно трясло на бетонных шпалах, она скрежетала траками и порой съезжала гусеницей с края насыпи. Серёга подруливал, мотаясь в своём кресле, и неотступно думал о Маринке. Почему она всегда выбирает каких-то ненормальных? То Бродягу, которому на неё плевать, то городского хлыща, готового съебаться отсюда в любой момент?.. Чем он, Серёга, плох?!

Лес внезапно оборвался. Впереди — поперёк дороги — широким размахом лежала каменная река. Она выныривала из-за одного поворота и утекала за другой поворот. Косматые еловые берега выглядели пугающе, да и вообще вся неохватная протяжённость створа, плотно засыпанного валунами, внушала какой-то непонятный страх своей неестественностью. Бессолнечный день не давал теней, и каменное кипение казалось мертвенным монолитом. Железная дорога пересекала реку по глухой дамбе, хотя глаза как бы ожидали моста.