— Зачем?

— Чтобы доказать, что я взрослая, что-то в этом роде. Не могу же я и в тридцать проживать в квартире лучшей подруги. Я провела на Верхнем Ист-сайде всю свою жизнь. Было бы неплохо увидеть другую часть города. Кроме того, я не знаю никого, кто теперь живет здесь поблизости. — Она больше занималась театром, и сообщила, что большинство ее друзей живут в центре города или рядом.

— Ты слышала что-нибудь, — я понизила голос на случай, если Феликс слушал, — о Гейбле?

— Он присылает кое-какие деньги, но не часто, а на второй день рождения Феликса прислал футбольный мяч. Большой футбольный мяч. — Она закатила глаза.

— Думаю, это на вырост. Феликс будет играть в него в десять лет.

— Он не будет играть в него никогда. — Она подняла малыша, одетого в крошечное кимоно, которое я привезла из Японии, с пола, где он играл в кубики, сказав ему:

— Мама не хочет, чтобы большой тупой футбол испортил это красивое личико. — Феликс поцеловал ее, а потом и меня.

— Он всех целует, — объяснила Скарлет. — Он очень хорош в этом.

— Как и ты.

— Заткнись, — Скарлет рассмеялась. — В любом случае, что может быть лучше поцелуев? Я до сих пор люблю целоваться. — Она вздохнула. — Боже, как я скучаю по ним.

Феликс снова поцеловал ее.

— Спасибо, Фи. Аня, моя милая лучшая подруга, должны ли мы обсудить тот факт, что ты замужем? — спросила Скарлет.

— Здесь особо нечего обсуждать.

***

Я обедала с Мышью. Когда по всей стране начали открываться новые «Темные комнаты», мы сумели легально трудоустроить почти 90 процентов Баланчиных. Мы пили за наши успехи и говорили о старых временах.

— Я столкнулась с Ринко, — сказала она. — Помнишь ее?

— Конечно, я ее помню.

— Так вот, она меня даже не узнала. Я была представлена ей как Кейт Бонэм, криминальный авторитет Баланчиных, и она даже не поняла, что я Мышь, девчонка, которую она три года изводила в «Свободе». Я думала, что она наверняка свяжется со мной, но она этого не сделала.

— Она все еще повязана с кофе? — спросила я.

— Да. Трудное время настало у кофедилеров.

— Эти законы Рембо в отношении кофе не так сглупили, как с шоколадом.

— Я знаю об этом, — сказала Мышь.

— Что еще есть обсудить?

— Ну, от русских ничего не слышно. Мне не особо это нравится или верится. Однако, я слышала, что они направляют свой излишек в другие Семьи и страны. Так что вполне может быть, они смирились с тем, что Баланчины вышли из шоколадного бизнеса. — Она взяла напиток. — Может быть знания, что разбираться с Баланчиными означает разбираться с Оно, для них оказалось достаточно, чтобы успокоиться. Кто знает? Хотя я сомневаюсь в этом. Мы определенно услышим о них снова. Поздравляю со свадьбой, кстати. Я собиралась сделать тебе подарок, но не была уверена, что ты хочешь.

— Что купить дочери мафии, вступающей в неизбежно трагический брак по расчету.

— Это трудно, я права? — Она девушка, у которой все есть.

— Мне хочется, чтобы никто в этой Семье впредь не имел дел с незаконным шоколадом.

— Я постараюсь, Аня.

— Знаю.

Мы пожали друг другу руки. Объятия мы не любили.

— Аня, подожди. Перед тем, как ты уйдешь. Спасибо тебе.

— За что, Мышь?

— За то, что рекомендовала меня Толстому. За такое огромное доверие мне, какое я никогда ни от кого не получала. За то, что никогда не расспрашивала о моем преступлении. За всю мою жизнь, на самом деле. Я не думаю, что ты понимаешь, как ты меня спасла.

— Верных друзей трудно найти, Мышь.

***

Последнего, кого я увидела прежде, чем уехала из города, был мистер Делакруа.