— Я материалист!

— Да матерись, сколько хочешь, — отвык от русского языка Токаява. — Но пока не услышишь пустоты, я тебя с реабилитации не сниму.

— Ладно, — выдохнул Вася. — Что нужно делать?

— Ничего не надо делать. Просто подыши. Без мыслей.

— Как это без мыслей?

— Не думай ни о чём.

Василий попытался перестать мыслить, но мозг как назло выдал порцию интересных схем, требующих по обыкновению незамедлительного воплощения.

— Я так не умею.

Токаява, обречённо помотал головой и коснулся шеи. Василий лишь ощутил, как сильные пальцы впились где-то рядом с позвонками. Тело вдруг ослабло, и картинка перед глазами поплыла. Вечный тотальный контроль над собой воспротивился было, пытаясь вернуть всё в свои руки, но не смог. Набрякшие, потяжелевшие веки опустились. Щека ощутила траву. Не ощутил момента соприкосновения. Не ощутил вообще ничего. Тело вдруг исчезло, а дух полетел с огромной скоростью сквозь плотный туман.

Свободный и неподконтрольный.

Ощущение свободы едва не прервалось страхом. Он обхватил, безоружного, и сжал кольцом, словно питон душит жертву. Василий не успел задуматься, что же в нём можно сжать, если нет ни тела, ну рук, ни ног? Он — дух, чистая, свободная энергия. И змея сползла, исчезла, растворилась. Полёт продолжился, быстрый завораживающий. Смесь ощущений, не ведомых доселе в физическом теле, пришла на смену отступившей «змее», поглотила, растворяя в тёплой неге. Светом наполнилась ликующая душа, и словно рухнул какой-то барьер, перегородка между разумом и чувствами.

Полёт. Стремительный, быстрый. Под ним как на ладони мир, но нет в нём, ни земли, ни рек, ни гор, ни лесов с полями. Только слои то ли разноцветных облаков, то ли полей, а может и вовсе источников света? Пока разумное естество пыталось подобрать подходящую схему для определения, душа принимала всё и сразу, пропуская через себя и отказываясь, либо оставляя себе часть. Этот универсальный «фильтр» не мог соврать. Он шёл откуда-то из глубин собственного Я.

Полёт прекратился. Василий завис в посеревшем пространстве, не в силах ни пошевелиться, ни продолжить путь. Что-то держало на месте тяжёлым якорем. Даже похолодало, словно подул северный ветер. И внутри что-то снова воспротивилось, пытаясь понять, чем ощущается этот ветер? Снова разум убежал вперёд, а душа, сердце остались, горестно смотря бегуну вслед.

Сбоку посветлело. Не понимая как, Василий ощутил, как идёт на свет. Медленно, неторопливо. Словно снова есть ноги, и взбирается по ступенькам. Сотым, тысячным ступенькам. Каждый шаг с трудом. И в то же время под ногами болото, оно засасывает, пытается остановить. Но что-то внутри шепчет, тихонько шепчет, что надо идти. И за шагом следует шаг. Ещё один. И ещё. И «ступеньки» покоряются. Откуда-то приходят силы. И свет всё ближе. На последних шагах, самых трудных, оковы спадают, болото иссыхает, душа рванулась вперёд, возобновляя полёт.

Горячее прикосновение к щеке. Как быстро бьётся сердце. Оно ощущается здесь. Оно здесь живёт. Оно, настоящее. Тот физический мир придуман, он всего лишь мысли кого-то более Великого, а по-настоящему существует что-то только ЗДЕСЬ.

Голубые глаза рядом. Родные и такие близкие. Чёткие очертания, западающие каждой чёрточкой, каждой точкой в душу. Ясные, как отражения в тихой глади небольшого озерца в безветренную погоду. Эти глаза смотрят пристально, выжидающе. И снова прикосновение к щеке. Горячее, обжигающее. И поток тепла и света… любви поток, утопил в себе. Залило все прошедшие ступеньки, скрыло цепи, размыло болото. Слёзы облегчения потекли вслед тем потокам. Их видела только ОНА. Только эти голубые, ясные глаза. На миг ощутил её улыбку. Она не показалась, просто улыбнулись друг другу два сердца. И между ними возникла незримая связь.