Также в спальне находился «писпод муравленой галанской работы, при кровати столчак дубовой точеной, петли и скобы медны позолочены, на трех ношках секрет оловяной весом три фунта с полу».

На кухне – «стены убраны плитками галанскими, два поставца стенных за стеклами убраны ценинною посудою и запечатаны печатью… очаг кирпишной, над очагом и вниз стенки пол и столбы убраны плитками галанскими таган железной при очаге».

Также в описи упомянута «лахань медная на ножках зеленой меди, при ней две скобы медные ж, в чем посуду моют, весом дватцать четыре фунта».

Таков был дом, в котором всегда радушно встречали Петра. Государь мог приехать сюда после посещения Кронштадта и отдохнуть вместе с близким другом, в кругу его семьи. И Петр по-настоящему ценил эту близость и дружбу. В письмах он обращается к Меншикову весьма фамильярно: «Мейн липсте камрат», «Мейн Херценкинд», «Mein Her Leutnant», а то и просто «товарищ». Меншиков же пишет: «Майн гер каптейн», «Мой господин капитан».

* * *

У Меншикова, как и у Петра I была большая семья, состоявшая в основном из женщин. Он женился на Дарье Михайловне Арсеньевой, дочери якутского воеводы и стольника Михаила Афанасьевича Арсеньева, род которого восходит к знатному татарину Ослану-Мурзе Челебею, выехавшего в Россию из Золотой Орды и принявшего крещение с именем Прокопия в 1389 году. Впервые Александр Данилович увидел ее в 1702 году при Дворе сестры царя Петра Натальи.

Была ли это «настоящая любовь», или просто желание «сойтись» с благородной женщиной, стоявшей гораздо выше «Данилыча» на сословной лестнице, мы, наверное, никогда не узнаем. Может быть, не знал этого и сам Меншиков. Он долго и романтично ухаживал за своей избранницей – почти каждый день обменивался с ней нежными письмами. «Вы для Бога как при мне, так и ныне, веселитесь и ничего не думайте, – желает он своей возлюбленной и шутливо грозит ей. – А буде вы станете о чем печалица, а веселится не учнете, о чем я, приехав, уведаю подлинно, то в то время на меня не прогневитесь – истинно лишены будете моей милости вечно». Нужно помнить, что переписка не была тайной – она шла через секретаря и царь в любой момент мог узнать о ней. По-видимому, он и знал, и ничего не имел против.

Д. М. Арсеньева

А у Дарьи Михайловны не было никаких причин лукавить, когда она писала своему «Данилычу»: «Только не могу больше блажить против милости твоей. Желаю сердешно видить тебя, радость свою, и неотлучно быть при милости твоей всегда». Она посылала ему подарки: то рубашку, то нарядные галстуки или новый камзол, то маленькое золотое сердечко, то кафтан и штаны, а то «дорожную кровать с постелею и одеялом», чулки, башмаки и так далее. «Не покручинься, свет мой, – писала она, – что подарки не корысны, ей, от любви сердешной послала к тебе, радости своему». А он отвечал ей, благодаря за присланные ягоды: «Имели оные с любовью употреблять, понеже зело показались мне угодны». Такими же трогательными презентами обменивались Петр со своей Катеринушкой.

Меншиков постоянно писал Дарье Михайловне, как он благодарен ей за заботу. В одном письме: «А что ты, Дарья Михайловна, изволишь меня письмом своим остерегать и попечение имеешь, и за то я особо паки милости твоей благодарствую. Однакож ныне никакой опасности не имеем». А в другом: «За писания ваши я благодарствую, а паче за то паки благодарен, что изволите меня через свои письма опасать». Впрочем, эти романтические чувствования, не мешали Меншикову содержать многочисленных любовниц.

В конце концов Дарья Михайловна не устояла и успела родить от «Даниловича» внебрачную дочь, Александру, прежде чем тот повел свою избранницу под венец.