– Да как ты можешь такое говорить, Вольдемар! – топнула ногой Мария Павловна, – наш сын всего лишь культурно отдыхает в компании интеллигентной женщины. Кстати, давно пора его женить на достойной его положения девушке из Европы…

– Женить пора всех троих наших оболтусов, – проворчал Владимир Александрович, – а то повадились, понимаешь, «отдыхать» с певичками да с актрисками. Ты мне лучше скажи, что там тебе принесла на хвосте эта сорока из британского посольства мистер Роджерс? Я же видел, как вы шушукались между собою во время обеда, – голос Великого князя посуровел. – Только вот что, моя дорогая – говори мне всю правду, ничего не утаивая и не приукрашивая. Я ведь тоже не сижу в полном неведении. В Манчжурии тоже имеются офицеры гвардии, и многие, если не все, считают своим долгом проинформировать своего командующего о происходящих событиях.

Владимир Александрович похлопал рукой по пухлой, набитой бумагами папке и с гордостью произнес:

– Вот они, телеграммочки, благодаря которым, сидя тут, в своем кабинете в Санкт-Петербурге, я осведомлен о делах, происходящих в Манчжурии и ее окрестностях всяко не хуже твоего мистера Роджерса. Грози нашим мальчикам настоящая опасность, я бы давно уже предпринял для ее устранения надлежащие меры. Ты мне, душа моя, лучше скажи, это твоя телеграмма «Бросай все, немедленно выезжай в Петербург» заставила его сорваться с места и сесть на поезд, даже не утруждая себя выправлением отпуска, на который он, как Великий князь, несомненно, имел право?

Из Марии Павловны будто выпустили пар. Неловко переступив с ноги на ногу, словно ей нечего было сказать, она только растерянно кивнула.

– Вот видишь, сама виновата, – нахмурился Владимир Александрович. – А теперь скажи мне, что должен был подумать Михаил, который сейчас, несомненно, является Наследником-Цесаревичем, когда сразу после смерти императрицы наш оболтус сел в поезд и рванул в Петербург? А я тебе скажу, что он должен был подумать, понимая, что его брат немочен и в любой момент может отказаться от престола. Он подумал, что, пока он воюет с японцами, у него пытаются увести его законное место наследника-цесаревича, а в итоге и сам престол Российской империи, и что за этими попытками стоим мы с тобой, моя дорогая. А это даже не дезертирство с фронта, это заговор с целью узурпации престола. Тут давненько такого не было – лет двести, со времен поддельного завещания Петра Второго, но могу тебя заверить, что у Ники даже в таком болезненном состоянии хватит решимости и воли засунуть всех причастных к этому делу в казематы Шлиссельбурга и забыть о них навсегда. Это в обычных делах он тютя тютей, но когда хоть кто-нибудь хоть в чем-нибудь начинает перечить его монаршей воле – вот тогда, моя дорогая, жди настоящих неприятностей.

– Но, Вольдемар, – всплеснула руками Мария Павловна, – мистер Роджерс заверил меня, что уже в самом ближайшем будущем твой несносный племянник либо последует за своей супругой, либо отречется от престола и уйдет в монастырь.

Великий князь Владимир Александрович выпрямился в кресле и уставился на жену взглядом голодного василиска.

– Так-так, – медленно произнес он, – так, значит, подозрения Михаила были не беспочвенны, и ты, моя дорогая, со своими глупыми амбициями впутала нашу семью в историю, которая рано или поздно может привести всех нас даже не в Шлиссельбург, а на плаху. Никогда не думал, что на старости лет я доживу до такого позора. Хочешь узнать, что чувствует человек, которому топором перерубают шею? Ничего, в скором времени у тебя появится такая возможность, жаль только, что вместе с тобой, глупая курица, сгинем и я, и все наши дети.