— Но Бранитар сказывал о звездных лекарях, которые… — Щеки баронессы пылали. — Их приборы могут заглянуть даже внутрь человеческого тела, их лекарства могут залечить любые раны в считанные дни…

— Да, конечно. Однако барон, вы же знаете, скрывает всяческое неумение с нашей стороны. Вот я и не решился обратиться за помощью к их медикам. Я сказал, что остаюсь для завершения некоторых дел, а посох мой — наказание за грехи. Как только природа исцелит меня, я тут же присоединюсь к армии. — Он помолчал. — Но это разобьет мне сердце, ведь придется расстаться с вами!

— Барон знает, что вы здесь?

Он кивнул и торопливо сменил тему разговора. Этот кивок был бессовестной ложью — сэр Роже не знал ничего! Никто не осмелился даже намекнуть ему об этом. Я мог бы сказать — барон не поднял бы руку на человека в сутане, — но я сам пребывал в неведении. Последнее время сэр Роже избегал общества Монтбелла, а поскольку в голове у него были дела поважнее, то он о нем и думать забыл, хотя, полагаю, в глубине души барон просто не хотел ничего о нем знать.

Не ведаю, повредил ли сэр Оливер ногу на самом деле или нет, но если это и так, то совпадение весьма странное. И все же, как бы там ни было, я сомневаюсь, что он заранее планировал свое коварное предательство, вероятнее, он хотел только продолжить переговоры с Бранитаром и посмотреть, что из этого получится.

Рыцарь приблизился к леди Катрин.

— Несмотря ни на что, — сказал он, — я благодарен судьбе за столь восхитительный случай…

— Почему же? — Вся дрожа, она отвернулась в сторону.

— Разве вы не догадываетесь?

Он взял ее за руку, но баронесса отдернула руку.

— Прошу вас… Не забывайте, мой муж на войне…

— Вы думаете обо мне хуже, чем я есть на самом деле! — воскликнул рыцарь. — Я скорее умру, нежели хоть взглядом оскорблю вас!

— О, какая галантность…

— И все?! Только галантность? Галантен и забавен, да? Шут на час? Ну что ж, я готов быть шутом прекрасной Афродиты, если не могу стать ее возлюбленным! Позвольте развлечь вас, усладить ваш слух… — И чистым красивым голосом он запел.

— Нет, — леди Катрин отпрянула от него, словно вспугнутая лань. — Я… я поклялась перед Богом… Я дала обет…

— В стане любви существует лишь один обет — обет Любви!

— Я должна думать о детях, — взмолилась женщина, и заходящее солнце заиграло на ее волосах.

— Разве я убеждаю вас в противном. Сколько раз я сам нянчился и с Робертом, и с Матильдой! Надеюсь, с Божьей помощью, делать это и впредь.

Она умоляюще взглянула ему в глаза.

— О чем Вы, Господи?

Сэр Оливер отвел взгляд и, глядя на синий лес, так и не ставший за это время роднее, ответил:

— Ах, нет! Я ничего от вас не требую…

— Но дети, дети… — На этот раз пришел черед баронессы схватить его за руку. — Вы что-то скрываете от меня. Во имя Христа, Оливер, если вы что-нибудь знаете, говорите!

Он повернул к ней лицо.

— Я не посвящен во все секреты барона, Катрин. Я надеюсь с вашей помощью пролить свет кое на что, вы ведь знаете его куда лучше.

— Ни один смертный не может сказать, что знает сэра Роже, — с горечью проронила она.

— Мне кажется, — тихо начал сэр Оливер, — его аппетит растет на глазах. Сначала — Франция, затем — Святая земля.