Но Лена сама по себе помимо науки любила также научную фантастику.

— Может, нейтринные системы? — задумчиво произнесла Алька.

— Нейтринные системы, — повторила за ней Эл. — «Солярис». Хари.

Она схватила свое платье и, порывшись в его складках, извлекла на свет божий иголку с ниткой. Этой иголкой она безжалостно пробороздила себе палец. Чего не сделаешь ради научного эксперимента.

Брызнула кровь из разорванных капилляров. Потекла немного и свернулась, как и положено крови всякого, кто не страдает гемофилией. Эл некоторое время пристально вглядывалась в ранку, а потом сказала:

— Не получается.

— Микроскоп бы, — сказала Алька.

Микроскопа не было. Поэтому Лены принялись наблюдать за жизнью своих дюймовочек невооруженным глазом. Дюймовочки жестами показали мамам, что намерены спрыгнуть в воду, но вряд ли смогут сами выбраться обратно.

— Поможем, — сказала Алена, и дюймовочки обрадованно замахали руками и попрыгали в воду — похоже, вместе со своими детьми. Выбраться на внешний мраморный парапет они действительно без посторонней помощи не могли. Зато фонтан в виде громадного букета цветов и плодов, предоставлял неограниченные возможности. Его нижняя часть полностью уходила под воду, а по резным стеблям листикам и лепесткам даже дюймовочки могли добраться хоть до самой вершины. К тому же эти листья и букеты могли служить дюймовочкам чем-то вроде навесов и пещер, где можно скрыться и от струй фонтана, и от любых опасностей.

Дюймовочки опять-таки жестам показали, что хотят здесь остаться и заняться самым откровенным разгулом и развратом, а материнских взглядов стесняются просят своих горячо любимых мам заняться аналогичным делом где-нибудь в другом месте.

Мамы послушно отошли в сторону и приступили к новым экспериментам.

Из-за экспериментального характера новых любовных упражнений они долго не могли достигнуть нужного результата, однако в конце концов стихия возбуждения пересилила разум и молочко забило фонтаном.

Эл вовсе не допустила новорожденную дюймовочек к груди. Та ничуть не обиделась и не испугалась за свое будущее. Молочко немного потекло и перестало, а дюймовочка сохранила рост в семнадцать миллиметров. Эл отмерила этот рост на нитке и завязала два узелка. Она, впрочем, не могла точно знать, что это именно 17 миллиметров, но заподозрила, что это именно так, поскольку ее собственный рост составлял метр семьдесят.

Теперь Эл ждала, когда Хелен родит свою дюймовочку и выкормит ее до максимума, чтобы точно узнать, насколько та вырастет.

Во время кормления она считала секунды. Семнадцать секунд прошли, но молоко у Хелен не иссякло. Родник высох лишь на 51-й секунде.

Лена давно научилась точно отмерять секунды в уме, считая собственный пульс. Эл измерила ниткой дюймовочку Хелен и обнаружила, что та ровно в четыре раза больше ее собственной.

— Интересно, — сказала она. Эта выросла вдвое больше первых. — Вторая потому что. — ответила на это Хелен и была права. Полуторасантиметровая малышка тут же потянулась к семисантиметровой и принялась о чем-то разговаривать с ней. Слова Хелли Большой можно было расслышать и разобрать. Похоже, они тоже собрались ставить опыт.

И верно — маленькая принялась ласкать большую и играть с ее грудями, а потом прильнула к ее соску. После этого она, похоже, родила свою дюймовочку и стала ее кормить, но увидеть это потомство невооруженным глазом так и не удалось.

Вскоре большая принялась ласкать маленькую. Лены сгрудились над ними, созерцая это увлекательное действо.

Грудь маленькой помещалась в рот большой чуть ли не целиком, и это явно приводило их обеих в неописуемый восторг, который в свою очередь приблизил оргазм.

Увидеть микродюймовочку Хелли тоже было непросто — она родилась ростом меньше миллиметра.