Мир для меня делится на Я и все остальное. Понятие всего остального обширно, оно вбирает в себя ту часть Вселенной, которой она касается меня. Со стороны «всего остального» моему Я грозили и грозят бесчисленные опасности. Оно может растворить меня в себе, уничтожить, сломить.

    И поэтому мне всегда хотелось создать в большом мире свой собственный мир, где все зависело бы только от меня, - островок жизни, состоящей из приятных кусочков, где нет опасности и нет страха.

    А для этого нужно победить страх смерти. И я стал представлять всякие ужасы, стал представлять себя умершим, разложившимся, с червями в глазницах. Почему я боюсь смерти, ведь уже многие умерли? Бабушка, дедушка, прабабушки и прадедушки и еще сотни предков. К тому же моя МЫСЛЬ, мое Я не может быть смертным. Это просто невозможно. Следовательно, бояться смерти глупо, и пусть черви ползают, какая разница!

    Если бы я смог избавиться от страха, то был бы всесилен. Думаю, в абсолютном избавлении от страха - секрет бессмертия.

    Только что спохватился, зачем я пишу все это? Уже третий час ночи, а я как безумный пишу и пишу… Ладно, уже поздно, завтра мне идти в архив, у меня такое ощущение, что в бумагах купца-мецената Петра Ручникова есть что-то интересное. Хотелось бы использовать это для диссертации.

    25 июня

    Сколько у нас в архивах неподнятых документов! Сотни тысяч никогда не востребованных единиц хранения! Какие сокровища - десяти жизней не хватит, чтобы все просмотреть! И ведь никто не прячет: бери, читай - только никто не берет и не читает. Ходят проторенными тропами: древние летописи, Смута, Пугачев, Разин, 1812 год и кое-что вокруг царей - а уже в приказные и монастырские ар

    хивы никто и носа не сунет. Ну а личные архивы - тут вообще девственный лес. Открывай любую папку и будь уверен: за последние сто лет ты первый, кому она понадобилась…

    Я хорошо знаком с одной сотрудницей архива, и она пропускает меня прямо в хранилище, прохожу, минуя каталоги, картотеки, листки с требованиями и всю эту волокиту, которая словно специально создана для того, чтобы никогда не получить нужной рукописи или книги.

    Но перейду к сути.

    Сегодня я просмотрел бумаги купца Ручникова, о которых писал вчера, - четыре папки. Более тысячи пронумерованных страниц. Принято на «вечное» хранение - 1916 г., март. Основание хранения - посмертное пожертвование архиву древностей при Грановитой палате Московского Кремля. Ишь ты - 1916 год! Вовремя успел умереть купец, года через два этими бумагами растопили бы «буржуйку», а так они прочно осели в архиве и уцелели.

    Я листал бумаги с единственной целью - посмотреть, нет ли там чего-нибудь любопытного для моей работы о купеческих родах. Скажем, расположение купеческих лавок и лабазов в старой Москве на Охотном, какие-нибудь сплетни, пути пополнения купеческих коллекций, аукционы, частные собрания - одним словом, то, ради чего я и копаюсь в этом старье.

    В этом отношении первые три папки не представляли особого интереса. Деловые письма, годовые отчеты в казну, подробная опись коллекции. Кажется, купец Ручников неважно вел дела, даже ухитрился задолжать Земельному банку, и это при том, что ломбард и торговые ряды должны были приносить ему доход. Бумаги были написаны сухим деревянным языком, неразборчивым почерком, и я не получал никакого удовольствия от их прочтения. Я собирался уже вернуть папки в архив, когда из последней вдруг выпало несколько страниц, подшитых в отдельную тетрадь.

    Чисто из любопытства я мельком просмотрел их. Там прыгающим почерком было написано что-то о поисках клада.