— А ну побросали все свое дубье, а то следующая пуля аккурат в лобешник бестолковый придется, — весело заявил щеголь, доставая из-за пояса второй пистолет, а первый передавая одному из гвардейцев, который тут же сноровисто его зарядил. — Никита Акинфиевич, открой уже, будь так добр эту проклятую дверь, а то, его высочество разозлится, а когда он злится, становится невесело даже мне.

— Да-да, конечно, Петр Александрович, — пролепетал Никита и потянулся к ключу, который успел повернуть какой-то мальчишка, которого он не успел как следует рассмотреть. Всё происходящее выбило его из колеи. На звук выстрела к месту происшествия сбегались люди, а тот десяток идиотов, решивших именно в этот момент побузить, внезапно осознал, кто именно зашел в ту проклятую комнату, и, как и предсказал щеголь, смешно не было от этого никому.

Демидов самый младший не успел повернуть ключ в замке, он даже не успел дотронуться до него, как из-за двери раздался выстрел, а затем еще один. Дверь содрогнулась от удара, а ключ выпал наружу, упав на пол. Щеголь побледнел и бросился к двери, а Григорий Демидов схватил ключ и попытался вставить его в замок, но, оказалось, что кто-то невероятно меткий там за дверью выстрелил настолько точно, что пуля попала прямиком в замок, раскурочив механизм.

— Ломайте эту чертову дверь, — заорал старший офицер и схватил Григория Демидова за шиворот. — Если с Петром Федоровичем что-то случилось, я сожгу весь ваш поганый завод к чертовой бабушке!

***

Когда дверь захлопнулась, я даже не сразу понял, что произошло. Прокофий успел зажечь несколько свечей, и темнота сменилась полумраком, когда я услышал звук захлопнувшейся двери, раздался приглушенный полувздох, и звук падающего на пол тела, а затем знакомый голос, который я предпочел бы никогда в жизни больше не слышать, произнес.

— Ну вот мы и снова встретились, ваша светлость, — я медленно повернулся к Брюммеру, который смотрел на меня с нескрываемой ненавистью. Я даже удивился тому, как сильно он меня ненавидит. Криббе лежал на полу, но по вздымающейся грудной клетке было видно, что он жив, только находится в отключке. Демидов замер у стены с канделябром в руке, я же перевел взгляд на своего бывшего не то слугу, не то надзирателя.

— Лично я не видел бы тебя еще лет сто пятьдесят, обер-гофмаршал, — самое удивительное для меня был тот факт, что мы говорили по-русски. — И что же привело тебя сюда, — я сделал шаг, потом другой, — можешь не отвечать, я знаю, что. захотелось попрактиковаться в устраивании мятежей? Это ведь так эпично, мятеж, в то самое время, когда на заводе находится наследник престола. Демидовым после этого точно придет конец, и Российская империя недополучит огромную кучу металла, я прав? — Брюммер поворачивался вслед за мной, нахмурившись, но, когда я уже стоял спиной к злополучной двери, а он переместился на мое место, раздался приглушенный выстрел за дверью. Бывший обер-гофмаршал, услышав столь характерный звук, выхватил пистолет и навел его на меня.

— Вы почти не ошиблись, ваша светлость, — он намеренно коверкал обращение ко мне, как бы подчеркивая тот факт, что ему нет дела до того, что я являюсь Великим князем, а не просто герцогом занюханного герцогства. — Вот только мятеж, чтобы он наверняка уничтожил Демидовых, должен включать в себя такой маленький штришок в виде трупа одного, слишком много вообразившего о себе герцога.

— А что, по-другому тебя Фридрих на службу не берет? Нужно мой скальп в виде ценного подношения преподнести? Ты не обидишься, если я скажу, что ты, урод, вообще никому не нужен, и держался у меня, творя, что хотел, только потому, что меня, еще ребенка некому было от тебя защитить. От тебя и твоего дружка. И когда этот кто-то в моей жизни появился, ты получил то, что заслуживаешь, и сдохнешь на помойке, подбирая объедки...

— Stirb, du biest! *— заорал взбешенный Брюммер, и спустил курок.