– И даже хуже того, – добавила Темперанс, выходя из-за бочки. – Раньше он занимался выбиванием долгов. Именно поэтому я когда-то с ним и познакомилась. Если кто-то не возвращал тебе долг, ты обращался к такому, как он, – к громиле, который наезжал на людей. Элайас Рэндал. Вот как раньше его звали.

– Рэндал. Вандал… – произнес Мэл. – Теперь мне все ясно. Очень умно, приятель.

Темперанс встала над Вандалом.

– Можно сказать, Элайас, что после Беллерофонта ты кое-чего добился, – сказала она. – Но успехи оказались так себе.

– Вот человек, которого вы все так боялись, – сказал Мэл, снова обращаясь к горожанам и «Грабителям». – Вот человек, которому вы кланялись и перед которым пресмыкались. Теперь он уже не выглядит таким грозным, верно?

– Повесить его! – крикнул кто-то.

– Я не знаю, – ответил Мэл. – Похоже, что прямо сейчас у нас на площади перемирие, и это чудесно, но мне кажется, что сейчас все на грани. Бой может возобновиться по малейшему поводу, и мне кажется, что, если мы вздернем Вандала, ситуацию это не исправит. Нам необходимо более окончательное решение вопроса. То, что позволит вам всем перевернуть страницу.

– Позволь мне.

Это сказал «Грабитель» по имени Шем Бэнкрофт. На его лице, залепленном пластырями, отражались самые разные чувства. Мэлу он казался разочарованным и подавленным.

* * *

Именно так Шем Бэнкрофт себя и чувствовал – разочарованным и подавленным. Он уже давно думал, что Элайас Вандал – обманщик, и сейчас его подозрения наконец подтвердились. Рассказы Вандала про жизнь среди Пожирателей поначалу поразили Шема, но чем больше времени он проводил в обществе этого человека, тем больше уверялся в том, что это лишь похвальба. Если ты стал Пожирателем, то назад дороги нет. Если ты Пожиратель, то ты будешь им до самой смерти. Вандал был преступником, и притом злобным, но во всех его делах присутствовал определенный расчет. Его дикость никогда не была бессмысленной, а Пожиратели, судя по всем рассказам, действовали бесцельно, повинуясь только инстинктам и аппетитам – они были чистым воплощением хаоса.

Однако к тому времени, когда эти подозрения в нем оформились, Шем уже слишком глубоко увяз. Он слишком многое поставил на легенду Вандала. Его уважение к себе, его самоидентификация во многом строились на том, что он – первый «Грабитель», правая рука Вандала, тот, кто был с ним с самого начала. Уважение, которое оказывали ему другие «Грабители», Шем заслужил не своими качествами или делами, а благодаря тесным связям с их вожаком, но для него самого это было не важно. Для него это уважение было лучше, чем никакого.

Чужаки с другой планеты превратили Вандала в сломленного, рыдающего слюнтяя. По идее, Шем должен был их за это возненавидеть.

Но он видел, как те же самые чужаки устроили четырем «Грабителям» достойные христианские похороны, хотя от этого им не было никакой выгоды. Эти чужаки – не только их пастырь, но и Малькольм Рейнольдс – в своем роде были приличными людьми.

Возможно, подумал Шем, они оказали ему услугу, свергнув с пьедестала Элайаса Вандала. Возможно, он наконец получит шанс утвердиться, стать самостоятельным человеком. Обрести свободу.

* * *

– Шем… – прохрипел Вандал. – Шем…

– Все кончено, – печально сказал Шем. – Я так больше не могу. Ты был мне как отец, Вандал.

– Да, да. Отец.

– А отца я ненавидел.