Крепкая рука потянула Анну-Лауру назад, вырывая из плена задумчивости:

— Прошу простить меня, госпожа маркиза, но вы промочите ноги! — раздался голос старого Конана.

Только тут Анна-Лаура заметила, что подошла почти к самой воде. Ей удалось улыбнуться в ответ на заботу старика.

— Я просто задумалась, Конан. Хотя, возможно, мне бы стоило поискать дворец феи Вивианы. Вспомните, как рассказывал о нем крестный, когда я была совсем маленькой!

— Я не забыл, но не стоит топиться ради того, чтобы туда попасть. Да и в рай эта дорога не приведет! Если вы решите лишить себя жизни, то вы никогда не встретитесь с маленькой Селиной, к тому же совершите большой грех.

Грех! Это совсем не заботило Анну-Лауру. Даже в монастыре она не проявляла рьяного благочестия, но ей не хотелось обижать старого друга.

— Не бойтесь, Конан. Я никогда этого не сделаю. Я вам обещаю.

— И слава богу! Пойдемте лучше к нам. Барба уже, должно быть, развела огонь. Она вам приготовит поесть и постелит постель. Ваш кучер может спать в конюшне.

— Благодарю вас, но раз я больше не могу жить в собственном доме, то нам лучше немедленно отправиться в обратный путь. Скоро рассвет, а я не могу подвергать вас опасности.

— Местных нечего бояться, и вам здесь ничего не грозит. Вас всегда здесь любили.

— Я знаю об этом. Не буду скрывать, я собиралась остаться в замке. Но теперь это невозможно. Если о моем приезде станет известно, вы можете прострадать. Все меняется, и люди тоже…

— Мы с Барбой уже старые. Кого нам бояться в нашем-то возрасте?

— Ничего нельзя знать заранее, И я хочу, чтобы вы остались живы и берегли то, что мне дороже всего на свете.

Разговаривая, старик и молодая женщина поднялись к увитой плющом старой стене, у которой в зарослях была спрятана карета. Высокий мужчина двинулся им навстречу.

— Если госпоже маркизе будет угодно, мы можем выехать немедленно, — заговорил Жоэль Жуан. — Лошади достаточно отдохнули и легко довезут нас до следующей станции.

— О лошадях ты подумал, — укоризненно заметил Конан, — но лучше бы ты позаботился о своей хозяйке, парень. Она-то ни минуты не отдохнула!

— Но скоро рассвет, и нам не стоит здесь задерживаться.

— Мы уезжаем, Жуан! — вздохнула Анна-Лаура. — Пойду попрощаюсь с Барбой. Но потом я обязательно вернусь, — она обняла старика, — и выстрою новый дом.

Анна-Лаура попрощалась с супругами Ле Кальве и, снабженная благословениями, пожеланиями доброго пути и кое-какой провизией на дорогу, маркиза де Понталек села в свою карету, бросив последний взгляд на часовню.

— Мы за ней присмотрим, — сказала Барба, заметив этот печальный взгляд.

Карету тряхнуло, и Анна-Лаура вздрогнула, возвращаясь в настоящее. У нее было странное чувство, что она словно потеряла нечто важное, но очень давнее, относящееся к ее детству, что ей не суждено найти.

Она утратила свои иллюзии, которые ей удавалось сохранять та долго, несмотря ни на что. Теперь они растаяли как дым, как утренний туман, обнажив неприятную и горькую правду.

Анна-Лаура осознала это так остро, слезы помимо ее желания хлынули из глаз, и она разразилась рыданиями. Анна-Лаура плакала и плакала, пока, обессиленная, не сползла на пол кареты, лишившись чувств…

Там ее и нашел Жуан, когда они остановились в первый раз, чтобы сменить лошадей. Он испугался, поспешил уложить ее на сиденье, смочил ей виски водой, поднес к носу нюхательную соль.