Завтракая, он вспоминал прелести прошедшей ночи — как долго не мог уснуть из-за истеричной кошачьей свадьбы, ворочался с боку на бок, и зарывался в подушку то одним, то другим ухом. Он думал, что надлежит послать дворника разогнать хвостатых горлопанов, но не находил в себе сил подняться с кровати. В конце концов, кто-то из жильцов дома преодолел притяжение перин и выгнал дворника из его каморки под лестницей. Афанасий, ветеран Крымской войны, утверждавший в подпитии, что «лично замыкал гальваническую цепь минной позиции к югу от батареи Литке», в третьем часу прошел по чердаку и провел весьма выразительную воспитательную беседу с котами, в ходе которой самым мягким прозвучавшим словосочетанием было «передушу сволочей-паскудников».

От прошедшей ночи у Шумилова осталось легкое ощущение слабости в ногах, всегда возникавшее от недосыпа.

Потом мысли его скользнули к делам службы, к Николаю Прознанскому, который уже никогда не порадуется солнцу и весне. В который раз Шумилов принялся перебирать в памяти события последних дней, и мелькавшие в мозгу лица приятелей Николая, его родителей, домашней прислуги, чередой прошли перед ним…

Шумилов не без удивления отметил, что поведение практически каждого действующего лица это драмы, увы, небезупречно и рождает массу вопросов.

В самом деле, мать покойного пыталась спрятать пузырек с ядом, и лишь вмешательство доктора Николаевского побудило ее вернуть этот важнейший вещдок на место.

Сам доктор в нарушение всех правил провел анатомирование тела покойного в одном месте, а химическое исследование внутренних органов назначил в другом, причем умудрился потерять печень при транспортировке.

Отец покойного утверждал, будто сын имел по крайней мере двухлетнюю интимную связь с гувернанткой, однако господину полковнику и в голову не приходило вмешаться в эти отношения.

Сам же умерший юноша рассказывал своим друзьям, будто его связь с француженкой началась менее года назад. Но никаких деталей интимных отношений при этом никому не сообщал. Возможно ли сие? Сколько шуток существует о любовницах-француженках, о французских поцелуях и французском насморке. Неужели Прознанский не каламбурил на эти темы? Неужели семнадцатилетний мальчишка, переспавший с красивой женщиной зрелых лет, не расскажет своим друзьям, таким же мальчишкам, о ее шелковых чулках, цвете корсета, родинках на интимных местах и специфических ласках? «Врете вы все, господа», — неожиданно пробормотал Шумилов, напугав госпожу Раухвельд, завтракавшую с ним за одним столом.

Покончив с едой, он быстро собрался и устремился на службу, поймав себя на мысли (впрочем, уже не в первый раз), что, видимо, здорово напоминает недисциплинированного боевого коня, бросающегося в атаку при первых звуках эскадронного горна.

В здании прокуратуры было оживленно. Алексей Иванович достал из опечатанного шкафа успевшую обрасти документами папку дела о смерти Николая Прознанского. Следовало еще раз убедиться, не забыто ли чего, все ли протоколы и подписи свидетелей на месте. Перелистывая документы, Шумилов подумал, что в деле до сих пор нет заключения судебных медиков о посмертном вскрытии тела Прознанского. Постановление о возбуждении дела было выписано на основании результата судебно-химического исследования внутренних органов; акт, подготовленный лабораторией университета, в деле присутствовал. А вот акт о проведении аутопсии в морге Медико-хирургической академии, в ходе которого было произведено изъятие внутренних органов, отсутствовал.

Было очевидно, что Шидловский совершенно упустил из виду то обстоятельство, что анатомическое и химическое исследования проводились как в разных местах, так и разными специалистами, и оформляться результаты этих исследований должны были разными протоколами. Это было, конечно, очень скверно. Сейчас протокол осмотра трупа придется восстанавливать задним числом.