Илир чувствует ее мысли, чувствует, как они вторгаются в его разум, но он слишком занят своим голодом, чтобы обращать на это внимание.

– Как вышло так, что эта тварь не убила тебя? – спрашивает Ясмин Макса.

– Когда я только его встретил, он был другим.

– Другим?

– Он боролся с голодом.

– Почему же не борется сейчас?

– Что-то изменилось.

– Что, черт возьми, могло измениться?

– Не знаю. Кажется, он что-то увидел, когда подошел к той женщине на крыльце.

– Что он мог увидеть?

– Может быть, ему не понравилось, как вы обращаетесь с древним?

– Причем тут древний? Эти твари ненавидят таких, как Гэврил. – Ясмин вздрогнула, заглянув в мысли Илира чуть глубже, в его воспоминания. Так много ненависти. Так много голода. Так много крови. И такое сильное желание жить. Жить среди криков боли и страданий. Жить, неся смерть подобным себе.

Ясмин видела, как появляются на свет дети Наследия, видела гнезда их безумных братьев. Братьев, на которых они охотятся.

– Древние не такие, как Наследие, не такие, как Илир, – сказала Ясмин не столько Максу, сколько самой себе. – Их создала природа. Как хищников. Понимаешь? Они не виноваты, что они такие. А Наследие… Наследия не должно быть на этой планете. – Она заглянула Максу в глаза, в мысли, воспоминания.

Ясмин не знала, нравится ей то, что она там видит или нет, особенно отношения Макса с Мэйдд Нойдеккер, но она не ревновала, не злилась на него. Наверное, для того, чтобы ревновать, нужно любить. Любить долго, чтобы начать считать, что человек принадлежит тебе. А она никогда его не любила. Никого не любила. Как ее мать никогда не любила отца. Как отец никогда не любил мать. И дело было вовсе не в том, что они никогда не пытались хранить друг другу верность. Нет. Особенным людям сложно подчиняться правилам обыденных отношений, тем более когда в организме так много крови вендари, а за плечами столько прожитых лет. Но… но между родителями не было чувств и прежде, вначале.

– Когда мы познакомились, твой отец любил другую женщину, – сказала как-то Клео дочери. – А я… Я наверно никого не любила.

Ясмин знала, что это правда, видела это в воспоминаниях своей матери. Как видела все то, что происходило в доме, когда Фэй только начала приезжать к ним. Все те люди, которых она привозила. Особенные люди. Они пили кровь Гэврила, мучили его, издевались над ним, словно он был растением.

Иногда, когда никто не следил за ней, маленькая Ясмин спускалась в подвал и часами смотрела на плененного вендари. Чувств не было, но в подвале мысли родителей и гостей были не так слышны. В подвале было тихо и спокойно. А наверху… То, что происходило наверху, не нравилось Ясмин. Даже после того, как физическая близость утратила свою власть над их телами. Даже после того, как они стали соединяться телепатически, строить свои миры, сливаясь в них воедино.

Ясмин помнила тот день, когда ее мать впервые присоединилась к этим фантазиям. Присоединилась не сразу. Сначала не могла, потому что не было врожденных способностей, как у ее мужа, у ее детей и гостей, затем, когда кровь Гэврила дала ей сил, не хотела, сопротивлялась, все еще тоскуя по обыденности потерянной жизни простого человека, которая осталась далеко позади. Ясмин видела и эти воспоминания. Видела и не понимала, почему мать скучает по ним. Почему вспоминает всех тех мужчин, которые бросили ее? А ведь она так старалась удержать их. Делала для них так много. Но все они уходили. Ясмин видела, что Клео злится на них, обижается и по сей день, но когда у нее появилась возможность присоединиться к телепатической связи мужа и его друзей, она отказалась, сославшись на эти воспоминания, вцепившись в них.