– Так испанцы поставили, знамо дело, – Миних посмотрел в трубу на виднеющиеся стены форта. – Неплохо укреплен. Прекрасная основа для будущего поселения. Теперь надо только донести до них простую истину – эти земли больше не принадлежат Испанской короне.

– У них нет пушек, – ответил Воронцов. – И флага я не вижу. Словно кто-то попытался заселиться здесь, не получив на то высочайшего позволения.

– Или же даже не испрашивая его. – Миних задумался. – В любом случае, это земли Российской империи, и только его величество Пётр Фёдорович может решать, кто здесь может селиться. А пушек-то и вправду нет, – Миних опустил трубу. – Вот что, дай знак Кондратьеву, чтобы тот шмальнул разок в сторону форта. Если не дурни там обосновались, то выйдут, чтобы посмотреть, кто здесь шумит.

– Как думаешь, правильно ли было треть поселенцев оставлять на тех островах, мимо которых мы шли по океану? – спросил Воронцов, переводя взгляд на корабли, вошедшие в бухту.

– Так приказ прямой был от государя, ежели наткнемся, то должны занять, начать осваивать, знакомиться с местными, прививку от оспы предложить, не озорничать сверх меры, и, самое главное, порты начать строить, дабы от англичан защитить эти приобретения. Гавани там хорошие, земли вполне плодородные, кофий растёт на ура, фруктовые сады можно разбивать, чтобы империю нашу суровую баловать. Да и народ довольно дружелюбный. Жить можно, и даже нужно, – Миних снова посмотрел в сторону форта. – Откуда только государь узнал, что они там находятся?

– Так старинные карты смотрел, знамо откуда, – махнул рукой Воронцов. – Велел Гавайи назвать, вроде это старое название островов. Кондратьев всё руками махал, что так от курса отклонились, но, долготу надо знать, чтобы прямо как по линии идти. Вот чем Эйлеру надо заниматься, а не в игрушки какие-то играть.

– Эти игрушки, как ты их называешь, помогли ружья новые сделать с патроном, – Миних любовно погладил цевье. Он практически сразу залез в ящики, чтобы посмотреть, из-за чего их так с выездом задержали, и с тех пор не расставался с одним из ружей. Чуть ли не спал с ним. – А вот насчет долготы, я тут узнал, почти перед самым отъездом, что Прокофий Демидов, перед тем, как в Италию рвануть, в Англии какого-то часовщика заманил в Петербург по велению Петра Фёдоровича. Денег ему отсыпал и встречу с императором пообещал. Вроде бы всем семейством должны его уже перевезти. Какой-то Джон Гаррисон. Демидов прослышал, что английский парламент премию пообещал за часы, которые могут долготу считать, и что этот Гаррисон ради таких барышей уже почти их сделал, оставалось только с городом определиться, чтобы за нуль принять. Откуда отсчёт пойдёт. Демидов не будь дураком, отписал государю, и тот велел этого Гаррисона перекупить. Говорят, что именно после этого откуп он дал Демидову, позволил в любимую Италию мчаться на всех парусах. Вот Прокофий и расстарался. В два раза больше, чем парламент дал и не в перспективе, а прямо сейчас. Да ещё обещание государя передал, что дворянством удостоится, когда все испытания успешно пройдут. Так что Гаррисон не долго думал, семью собрал, вещички упаковал и рванул впереди Демидова на свою новую родину.

– Я слышал. Там, правда, условие было, детей сразу же по приезду в специальные школы отдать, которых государь уже где только не понастроил. Шутка ли седьмая часть бюджета на эти школы и разные университеты уходит. А ещё же помощь идёт знатная от тех же Демидовых, да Тайная канцелярия вкладывается. – Воронцов покачал головой. Они с Минихом почти не разговаривали на протяжении всего путешествия, на разных кораблях находились. А теперь вот добрались друг до друга и всё никак наговориться не могли.

– Указ видел, по школам на новых территориях? – спросил Миних. В этом указе четко было прописано: прежде всего строить церковь, а при ней школу и госпиталь.