В темном квадрате щербатого дверного проема отчетливо промелькнула бесформенная тень. Послышались медленные шаркающие шаги и глухое невнятное урчание. Слабый ветерок, заставив поперхнуться, дохнул в лицо едко‑кислым запахом разложения.

Держа меч наготове, я ждал.

Из полумрака подъезда в яркие лучи утреннего солнца тяжело вывалился мертвяк. Слепо помотал косматой головой. И с ходу попер в мою сторону, неловко загребая в воздухе руками… Вернее тем, что осталось от его рук.

Я поморщился. Ходячий труп был настолько изъеден разложением, что на него невозможно даже смотреть без содрогания. Рваные лохмотья, некогда бывшие одеждой, запятнала белесая плесень. Мертвенно‑серая кожа ссохлась и полопалась, из‑под нее в некоторых местах виднелась грязно‑белая кость. Лицо… Я вряд ли смогу подобрать подходящие слова, чтобы его описать. Достаточно упомянуть, что глаз у мертвяка не было – вместо них в пустых глазницах скопилась какая‑то студенистая неопределенного цвета слизь, при каждом шаге омерзительно подрагивающая. Как желе.

Мерзость…

Я недовольно покачал головой. Связываться с этой ходячей страхолюдиной мне не хотелось совершенно. И не потому, что она была столь опасна. – нет, справиться с таким мертвяком смог бы даже только вчера вышедший из учебки новичок. Просто слишком уж противное это дело… Меч потом чистить. Да и брызнет еще не дай бог…

В принципе мертвяка можно было и не трогать. С трудом ковыляя на подламывающихся ногах, он все равно не сможет меня догнать, если я вдруг решу отступить. И не будет никакого греха в том, что я оставлю его в покое. Все равно уже через несколько дней, максимум через неделю, тление изгложет тело настолько, что даже та призрачная не‑жизнь, что наполняет его сейчас, вынуждена будет уйти. И тогда бывший ходячий труп быстро превратится в нашедший свое последнее пристанище где‑нибудь под забором чистенький скелет.

В любом случае неприятностей он уже не доставит никому. Не успеет просто.

Пока я колебался, разрываясь между долгом и отвращением, мертвяк упорно ковылял в мою сторону. За неимением глаз он меня, конечно, не видел. Но чувствовал… Мертвые всегда хорошо ощущают живых. Наверное, потому что чувствуют в них то, чего лишены сами, – душу.

Я шагнул в сторону, уходя с его пути и надеясь, что мертвяк пройдет мимо. Но он повернул, упорно пытаясь заграбастать меня своими полусгнившими лапами. Я отступил снова. И вновь мертвец сменил курс, медленно надвигаясь на меня. Упрямство и чутье у него все еще были на высоте. Это означало, что оставлять его за спиной не рекомендуется. Встав на след, такой мертвяк способен тащиться за своей намеченной жертвой до последнего: пока не догонит, пока не упадет, либо – третий вариант – пока его не собьет с пути другая потенциальная добыча.

Нужен мне такой хвост?

Забросив меч в ножны, я спокойно ждал, пока кривые пальцы мертвяка не оказались в опасной близости от моей шеи. И только потом скользнул в сторону, уклоняясь и одновременно заходя мертвецу за спину…

Сухой хлопок выстрела громовым эхом промчался по пустой безжизненной улице, отразился от стен домов ушел в небо.

Обыкновенно ходячий труп не так‑то просто убить с помощью огнестрельного оружия – для этого в его теле слишком мало уязвимых мест. Но выстрел в затылок с расстояния трех шагов разрывной пулей – как раз тот способ, которым это можно сделать. Вообше‑то технически даже после этого мертвяк все еще остается живым. Но на самом же деле… С разваленной надвое черепушкой всего лишь встать на ноги – задача абсолютно непосильная даже для свежего трупа.

Руки и ноги мертвяка все еще слабо шевелились, но это были последние судороги.

Я спокойно вернул пистолет в кобуру.