— Я думала, что вы не захотите меня видеть, — сказала девушка, не поднимая глаз.

— Почему же?

— Уличным потаскушкам науки ни к чему.

— А ну войди в комнату и закрой дверь, — приказал Николас и уже мягче добавил: — Знаю, я был груб с тобой, но ты просто загнала меня в угол! Заруби себе на носу: пока ты находишься под этой крышей, я не смогу ответить тебе взаимностью. Наше сближение не только явилось бы вызовом принципам леди Маргарет, — а мне никак не хотелось бы обижать ее, — но и поставило бы тебя в весьма неловкое положение.

— Я прекрасно знаю это, — проговорила Полли, поднимая глаза. — Я-то как раз и рассчитывала на то, что, после того как это случится, вы подыщете для меня какое-нибудь другое место…

— Ах ты, плутовка! — воскликнул Николас, укоризненно качая головой. — Так вот что у тебя на уме! Я догадывался, что все это неспроста.

Из глаз Полли покатились слезы. Она стояла не шелохнувшись и даже не пытаясь вытереть их.

— Ну-ну, не плачь, — смущенно произнес лорд Кинкейд и, встав из-за стола, подошел к девушке. — Поверь, я не собирался тебя огорчать, дорогая моя!

Стоило только Нику произнести эти слова, как из глаз Полли тотчас же перестали литься слезы, — так бывает разве что лишь с пивом, если кто-то заткнет бочонок пробкой.

Николас удивленно смотрел на милое, залитое слезами личико. В сердце его закрались смутные подозрения, превратившиеся тут же, к его неудовольствию, в твердую уверенность.

— Бог мой! — пробормотал он. — Да я, видно, сам готовлю себе ловушку!

Глава 5

Дрова в камине слегка потрескивали. Свечи в высоких канделябрах ярко освещали комнату, где за столом, прилежно склонившись над раскрытой Библией, сидела Полли. После четырех недель занятий буквы, представлявшиеся на первых порах скопищем непонятных знаков, стали постепенно складываться в ясный, доступный осмыслению узор, открывавший новый, неведомый мир познания.

— Кажется, они только и делали, что рожали детей! — воскликнула девушка, отрывая глаза от книги.

Николас, сидевший с бокалом вина у камина, улыбнулся.

— Это в самом начале, не так ли? Если хочешь, можешь открыть следующую главу, — предложил он.

Преисполненный самых нежных чувств, лорд Кинкейд с удовольствием наблюдал, как Полли переворачивает страницы изящными пальчиками. Природная грация сквозила в каждом ее движении. Уму непостижимо, как могло случиться, чтобы столь утонченное создание появилось на свет и пребывало в этом грубом, жестоком мире.

— Никак не могу прочитать это слово, — вдруг нахмурилась Полли. — Буквы почему-то не поддаются мне.

Николас встал и, подойдя к девушке, заглянул в книгу с непокорным сочетанием букв, на которое указывал маленький, испачканный чернилами пальчик. Он понял: все дело в «g» и «h».

— Буквы «джи» и «эйч» здесь не читаются, детка.

— О… так, значит, тут написано «най» .

Лицо ее вспыхнуло: столь велика была радость, испытанная ею от встречи со знакомым словом.

— Однако это довольно неудобно, что попадаются лишние буквы, которые не надо читать, — заметила она.

— Пожалуй, — согласился Николас, шутливо дотрагиваясь до кончика ее носа. Этим жестом, ставшим к тому времени уже привычным, он выражал свою глубочайшую симпатию к Полли. Затем, возвращаясь на прежнее место, он произнес: — Мне известно, что ты ушла сегодня из дома без разрешения.

Полли смутилась.

— Значит, она все-таки сказала вам об этом!

— Да, это так.

Николас разжег трубку и, сощурившись, смотрел на девушку сквозь легкое облако дыма. Список проступков Полли, который вела вконец разозленная леди Маргарет, становился день ото дня все длиннее, и знакомиться с ним было для лорда занятием весьма утомительным.