|
Тихо, немного печально, подумала она о вакханке, которой была когда-то, в юности. - Я прежде уже раз узнала себя, - сказала она, - какой я была много лет тому назад в течение одной ночи... Посмотрите, вот там, сзади, на ту маленькую фигуру под золотыми гирляндами двери: это Хлоя, призывающая Дафниса. - Это из вашего детства? - Да. - Игра. Вы - игра, ежедневно обновляющаяся. Вы - неожиданное настроение, нечаянное ощущение, шествующее в здоровом, праздничном теле. Даже ваши платья - душа! Язычница, каждое утро просыпающаяся, точно вновь родившись на свет, с новым солнцем в глазах, с полным забвением вчерашних сумерек!.. В эту минуту вы вся - дух и на несколько мгновений настроены так, как настроены всю жизнь чисто духовные люди, о каких грезил тот юноша. О, это хорошо, что вы сейчас снова станете иной! Если бы все осталось как теперь, как будто вы стоите с цветным мелом в руке и рисуете мне картины, а я читаю вам стихи, и в обмен душ вы вкладываете как раз столько женского очарования, сколько нужно, чтобы дать гений мужчине, который чувствует вас: о, это было бы опасно! В конце концов он полюбил бы вас! "Полчаса тому назад, - подумала она, - мне хотелось быть любимой им". Она недовольно сказала: - Из всех моих настроений вы забыли одно очень естественное. - Неужели? Она посмотрела на него в зеркале. Он казался элегантным, светским, вызывающим в своем синем фраке, высоком воротнике, бархатном жилете. Но его лицо фавна, казалось, беспомощно выглядывало из-за стволов леса или из мансарды, о которой он говорил. Она повернулась и пошла обратно по залам, по которым они пришли. Он последовал за ней, безгранично испуганный переменой в ее настроении, спрашивая: - Можно мне в другой раз рассказать вам, что я вижу в моем бассейне, в бассейне с двумя статуями? Я вижу в бассейнах и зеркалах только вас. Якобус говорил: - Следовать за вами к каждой полосе воды и к каждому куску стекла. - Он похож на Якобуса не только этими словами. Мне скучно с ним. Перед ними, горя и волнуясь, открылся бальный зал. Несколько запоздалых игроков Из комнат с рулеткой брели к нему, точно ослепленные насекомые. Жан Гиньоль мягко просил: - Можно мне быть тихим, покорным, нежным толкователем вашей души? Она возразила: - Толковать не имеет смысла, когда можно столько переживать. *** Она отослала его со своей накидкой. Тотчас же из-за колонны выступил какой-то господин и поклонился ей. - Господин Тинтинович? Обветренное лицо придворного задвигалось, как будто он собирался щелкать орехи. - Здесь, герцогиня, чувствуешь, для чего рожден! - Для чего же, мой милый? - Я обладал многими женщинами, я работал в рудниках и спал на диванах игорных домов Парижа. Теперь я граф и очень богат. Для вас я готов сделать еще больше! - с силой воскликнул он. - Вы говорите, по крайней мере, то, что думаете. Итак? - Там, в вашем бальном зале, видя вас танцующей, я сказал себе: граф, ты прогадал жизнь, если герцогиня не будет твоей. Ты возьмешь ее с собой, никто больше не увидит ее. Ты сделаешь ее королевой Далмации, для того, чтобы она вышла за тебя замуж. |
