Опять он за свое! Мне уже скоро двадцать два, а он при каждом удобном случае напоминает о своем злосчастном портрете…

– Не всякая традиция стоит того, чтобы ее продолжали, – парировала Элла, уже давно решив, что ее портрет не станет в ряд с другими изображениями многих поколений девиц Торнелоу. Она и сама не понимала, что заставляет ее так упорно отказываться, ведь мысль о портрете была ей совсем не противна. Много раз она слышала, как хвалят ее рыжие волосы, тонкую белую кожу и приятные черты лица. Возможно, в глубине души она просто хотела не уступать отцу, если уж пришлось уступить в главном: ради всеобщего спокойствия она соглашалась оставить мысли о работе. Она много помогала матери, но ей все же хотелось заняться собственной карьерой. Не зря же она окончила колледж! – У меня есть куча других, более важных дел, чем сидеть часами на одном месте и глядеть, как художник возится с красками и холстом, – возразила она, чувствуя, что попала в собственную ловушку.

– Если проведение отпуска вместе с матерью и есть одно из твоих неотложных дел, то об этом можешь забыть!

И пока Элла готовилась ответить, что он ошибается и что она имела в виду действительно важное дело – привести в порядок домик старого мистера Вэдкомба, так как он вернется из больницы в конце недели, – отец объявил тоном факира, которому удался потрясающий фокус:

– Сегодня меня познакомили с Золтаном Фазекашем.

Элла даже рот открыла от удивления – неужели все так серьезно?

– Золтан Фазекаш, знаменитый художник! – удивилась она.

– Тот самый, – подтвердил отец. – Он несколько дней был в Лондоне по делам, а завтра улетает обратно в Венгрию.

Какое счастье! – обрадовалась она. Значит, затея отца не удалась. Вряд ли такой художник захочет возиться с портретом чьей то дочки. Я читала, что он любит путешествовать и пишет свои картины во время поездок. Но я никогда не слышала, чтобы он занимался портретной живописью…

Пока она размышляла, отец вдруг заявил:

– Я взял на себя смелость просить его писать твой портрет.

– Ты? Мой? – Пораженная, она уставилась на отца. – Но я слышала, что он пейзажист…

– А я слышал, что он может себе позволить выбирать сюжеты для своих работ, – сердито парировал отец. – Однако прославился он именно портретами.

– Понятно! – взорвалась Элла. – Очень глупо с его стороны, что он согласился писать мой портрет. Или еще не согласился? – быстро спросила она. Но, чувствуя, что отец победил, возмущенно закончила: – Вообще – то не имеет никакого значения, согласился он или нет. Я не хочу позировать, и все.

– Ты меня утомила, – оборвал ее отец. – На сей раз с меня довольно! Золтан Фазекаш – человек занятой, и тебе очень повезет, если столь известный художник включит тебя в свой график.

Другими словами, кипела от злости Элла, раз отец не смог удержать свою жену от поездки, он нашел другой способ поставить на своем.

Обед закончился в полном молчании, что бывало довольно часто. Если бы он был моим мужем, я бы ему показала! – сердилась Элла. Это только мама может все терпеть. Внезапно Элла почувствовала прилив радости: все таки моя взяла, мама поедет отдыхать. На моем участии в поездке теперь поставлен крест, зато у отца не осталось ни единого повода, чтобы отказать жене в отпуске.

Когда хозяин дома отправился в библиотеку выкурить послеобеденную сигару, Элла рассказала матери о своих выводах.

– Ты так считаешь? – удивилась Констанс Торнелоу.

– А что, ты боишься ехать в одиночку? – засомневалась Элла.

– Это будет даже забавно! – ответила Констанс, и Элла заметила огонек в ее глазах и поняла, что матери идея понравилась.