— Да вроде ничего. И идти легко. А у тебя что?

— Да сапог чертов… Ногу стал натирать.

— А ты переобуйся. У тебя же есть во что. Ну смешно выглядеть будешь, так кто тут смотрит?

— Да те еще хуже, — поручик со злостью пнул сапогом камень. — Я ж из-за тебя во все новое вырядился. Только одно дело — в каюте сидеть, а пешком по горам чапать — совсем другое…

— И что ж теперь будет, Янчику? — забеспокоилась Тереза.

— Ничего, обойдется… Найдем где отдохнуть. Пошли дальше.

Миновав два или три поворота дороги, которая кружила ущельем, поручик радостно показал Терезе на недалекий откос.

— Смотри! Я ж говорил, найдем что-нибудь…

— Ой, и правда колыба! — с минуту Тереза всматривалась в неказистую хибарку, приткнувшуюся к горному склону, и только потом спросила: — Что, Янчику, тут и ночевать будем?

— А что такого? Не бойся, не замерзнем, — коротко рассмеялся поручик и решительно свернул на едва заметную тропку, выходившую прямо к пастушьей хижине.

В колыбе, как и надеялся поручик, не оказалось никого. Уже через четверть часа вспыхнула гостеприимная гуцульская ватра, пламя охватило сухие ветки, и клуб дыма, подхватив с собой шлейф искр, расплылся под потолком. Тем временем, пока поручик возился у очага, Тереза хозяйственно развязала заплечный мешок, вытащила белую салфетку и разложила на ней оставшиеся продукты.

Поручик скептически покосился на небогатый стол и молча достал из своего мешка плоскую бутылку. Глянув на просвет, сколько осталось, он глотнул вино прямо из горлышка и, закусывая взятым с салфетки подсохшим куском хлеба, передал бутылку подруге.

— Попробуй.

Тереза слегка опьянела от первого же глотка и, слегка раскрасневшись, ласково обняла поручика.

— Янчику, — ласкаясь, она взъерошила ему волосы. — Скажи мне, Янчику… А ты кто?

— Что, опять не знаешь, как назвать меня?

— Нет, Янчику, я не про это… Скажи, может, ты и правда граф? Тот… Как это? Мацей Сеньковский.

— Еще чего! Успокойся, никакой я не граф.

— Нет, ты мне скажи правду… — мурлыча, как кошечка, Тереза потерлась щекой о плечо Яна. — Я ж чувствую…

— Что ты чувствуешь, мое серденько? — поручик прижал ее к себе и поцеловал в самый кончик носа.

— Нет, ты не шути! — слегка отстранилась Тереза. — Душу я твою чую… Хорошо мне с тобой! Хорошо… Но есть еще что-то, а что — понять не могу…

— А скажи, дивчинко, чего тебя так мое происхождение беспокоит?

— Ну, это ж ясно, Янчику! Я ж сама из простых…

— А я что, сложный? — усмехнулся поручик.

— Янчику, то тебе, может, все равно, а мне это… Понимаешь, отец мой шляхетного рода, а мама — простая селянка, правда, люди говорили, очень красива была…

— И тебе я то же самое говорю, — поручик ласково обнял девушку. — И значения для меня не имеет, есть у тебя магазинчик или нет…

— Да нет, магазинчик есть! — весело рассмеялась Тереза. — Вот будем во Львове, сам все увидишь.

— Ну если магазин есть, то все! Разбогатеем… — Ян скорчил смешную рожицу. — Вот завтра в долину спустимся и паняй до Львова!

Поручик зарылся лицом в распущенные волосы Терезы, и она начала ласково целовать своего Яна…

Дорога, которая вела с перевала в долину, так и шла вдоль речки, и хотя колыба, где Тереза и Ян провели ночь, осталась далеко позади, шум воды все время сопровождал их. Однако ниже спуск сделался не таким крутым, дорога начала все чаще отходить от реки и, вместо того чтобы просто спускаться под уклон, принялась петлять длинными поворотами.