В глазах Верити мелькнула тень воспоминаний.

— Я тоже начинала в Схоле на Офелии-Семь, — она выдавила улыбку. — Помню день, когда Лету выбрали в орден пресвятой Девы-мученицы. Она светилась от счастья.

— Она была мне сестрой и другом, на которого можно положиться. Знаешь, я не преувеличиваю, говоря, что наш отряд скорбит по ней не меньше твоего.

Верити кивнула.

— Теперь я понимаю, что значит быть Сороритас… Независимо от получаемых приказов мы всегда отстаиваем нашу веру своими собственными путями.

— И твоя сестра, и Порция, и Иона — все они были такими. — Мирия чуть наклонилась к ней и положила руку ей на плечо. — Ты понимаешь, что после услышанного мы не можем позволить Ла-Хайну остаться в живых?

Верити в очередной раз кивнула. Горькая правда легла тяжким бременем на ее плечи.

— И что же нам теперь делать?

— Очистить его, сестра, или погибнуть, пытаясь сделать это.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Это была темница, и ее назначение не изменилось за десятки тысячелетий существования. С самых первых дней одни люди запирали других в клетки и пытали их, стремясь завладеть тайнами и получить превосходство. Лишая своих заключенных даже права так называться, смотрители Нуль-цитадели именовали ярусы с камерами загоном для скота, потому как не принимали здешних обитателей за людей. Клирики, присягнувшие на верность лорду Ла-Хайну, хорошо хранили его секреты. Одного взгляда на людей с зашитыми глазами и губами после прохождения соответствующих операций в камерах для исследований хватало, чтобы понять степень их преданности. Потребность в новом расходном материале имелась всегда — как в качестве мишеней для тренировки рабов-псайкеров, так и для экспериментов излюбленных Ла-Хайном адептов биологис. Техножрецы любили устраивать испытания умственных способностей своих подопытных, наблюдая за рефлексами и открывая скрытые возможности, пытаясь увеличить прежние силы и позволить управлять новоприобретенными способностями в будущем. Эти эксперименты были направлены на получение «прорыва» — искусственное создание телепатов и психокинетиков. Но в большинстве случаев такие эксперименты приводили к смерти подопытных либо к их превращению в жутких тварей, от которых следовало избавиться. Ваун прокрался мимо испытательных лабораторий; безмолвные психические крики кольнули разум. Его цель располагалась чуть дальше, нужно было проникнуть в тюремные уровни глубже.

В главном зале присутствовала лишь пара смотрителей, о чем-то разговаривающих за пультом управления когитатора и поглядывающих за передвижением сервиторов-стрелков по периметру комнаты. Механические илоты пребывали в постоянном движении, без устали патрулируя коридоры лавовых труб.

Ваун с юности помнил, как бывшие люди бродили по заданному маршруту, громко бряцая при каждом шаге и водя дулами своих орудий в поисках чего-нибудь, что они могли уничтожить. Он прежде слышал, что им в голову встраивают специальные триггеры — особые устройства, посылающие в мозг импульс наслаждения всякий раз, когда они расправляются с каким-нибудь беглецом. Псайкер использовал служебную лестницу, чтобы подняться к потолку, где наверху были закреплены грузовые рельсы. Здесь отсутствовало освещение, но его чувства без труда позволяли ему осторожно продвигаться метр за метром.

Некоторое время спустя он достиг шкива с цепями. Болтая ногами над самым сторожевым постом в центре эллиптической комнаты, Ваун зацепился за цепь и, держась за нее, перевернулся вниз головой, уперся ногами в потолок. Прямо под ним стояли два оживленно беседующих смотрителя, не подозревающие о затаившемся убийце.

— Я предоставил новых людей, как ты и просил, — сказал первый, — но у нас слишком мало охраны для камер заключенных.