Вопрос прозвучал так, будто Олег спрашивал, за что собираются наказывать его. Смех стал еще громче, но слышался в нем одобрительный настрой. И на физике, и особенно на английском Олег показался толковым парнем. Смеялись над прозвищем, которое дал ему Семен, над растерянным видом Олега, но все были не прочь поддержать его кандидатуру.

Была довольна и Зоя.

— Скажу вам по секрету — я тоже хотела рекомендовать Олега Самоцветова. Во-первых, учился он очень хорошо — почти круглый отличник.

— Почти не считается! — крикнул Олег.

— Ничего! Русский ты у нас подтянешь до пятерки, — заверила его Зоя. — Во-вторых, Олег был в школе активным комсомольцем. Грамотой награжден!

— Смотря за что! — опять крикнул Олег, готовый сейчас всячески принизить себя. — За ерунду — за макулатуру!

— Ты подумал, что говоришь? — с грозным видом спросил Семен, — Макулатура — дело государственной важности!

Но Олегу было не до шуток.

— Не смогу! Не умею!.. Не выбирайте! — взмолился он. — Вам же хуже будет!

— Не умеешь — научим… Соглашайся! — попросила Зоя.

— Завалю! Всю работу завалю! — пригрозил Олег.

— А мы поправим. — Зоя подошла к нему, положила обе руки на плечи и заставила его сесть. — Я сама помогать тебе буду. Честное слово!

Олег еще долго сопротивлялся. Он снова вскакивал, выкрикивал свои возражения, но все они были неубедительными, а о главной причине отказа он сказать не мог. «Вот тебе и отсидел спокойный годик в училище!» — подавленно подумал он, когда после голосования Зоя поздравила его и еще раз пообещала свою помощь.

Поздравил Олега и Семен — шмякнул его ладошкой по спине и спросил:

— Теперь тебя на вы величать или как?

Олег болезненно поморщился и с тоской подумал о потерянном дне. Ни одного выученного параграфа! И вдобавок две нагрузки — английская и комсомольская! Если так пойдет и дальше, рухнет весь его план, казавшийся таким безупречным! Не бежать ли отсюда, пока не поздно? Но эта мысль скоро улетучилась из головы. Он уже стал привыкать и к уютной комнате в общежитии, и к чистой постели, и к столику в столовой. Отказаться от всего этого и бежать неизвестно куда было не по силам.

Гвоздь

Что такое миллион? Если бы кто-нибудь не поленился и сложил в стопку миллион листов обыкновенной бумаги, то эта бумажная колонна была бы, говорят, не ниже Исаакиевского собора. А миллион кирпичей? Трудно представить такую колонну!

Когда Никите Савельевичу нездоровилось, он, лежа в постели, пытался иногда подсчитать, сколько кирпичей прошло через его руки за тридцать пять лет работы каменщиком. Получалось никак не меньше миллиона. Это была его основная профессия, и владел он ею виртуозно. Знал он и другие строительные специальности и считал, что хороший работник должен уметь пользоваться любым инструментом.

В училище Никита Савельевич готовил каменщиков высшей квалификации, но первые практические занятия он всегда проводил по другим видам работ, потому что многие мальчишки не могли отличить рубанок от фуганка и стамеску от отвертки, а о мастерке и не слыхивали никогда.

Привел Никита Савельевич группу Олега Самоцветова в столярную мастерскую. Ровными рядами стояли там верстаки. На каждом — богатый набор необходимых инструментов и неоструганная доска с карандашной пометкой: «150×25×2 см».

Мальчишки — народ гордый, заносчивый. Думается им, что знают они и умеют если не все, то почти все. А уж как пилить и чем строгать — об этом лучше им и не говорить: засмеют и слушать не станут.