– Тогда оставайся здесь, пока аванс не поступит на твоей счёт. Это займёт всего неделю или две. – Он оглядывает офис, видя, какого прогресса я добилась со вчерашнего дня. – Мы не возражаем. Ты совсем не мешаешь.

Я качаю головой, но он перебивает меня:

– Лоуэн. Эта работа, которую ты взяла на себя, не так проста. Я бы предпочёл, чтобы ты провела здесь слишком много времени, готовясь к этому, чем вернуться в Нью- Йорк завтра и понять, что тебе следовало остаться дольше.

Мне нужно больше времени. Но две недели в этом доме? С женщиной, которая меня пугает, с рукописью, которую я не должна читать, и с мужчиной, о котором я знаю слишком много интимных подробностей?

Это не очень хорошая идея. Ничего хорошего в этом нет. Я снова начинаю качать головой, но он поднимает руку.

– Перестань быть внимательной, престань смущаться. Просто скажи – хорошо.

Я смотрю мимо него, на все коробки, выстроившиеся вдоль стен позади него. То, к чему я ещё даже не прикасалась, а потом я думаю о том, как, проведя здесь две недели, у меня будет время прочитать каждую книгу в её списке, сделать заметки по каждой из них и, возможно, наметить три новых.

Я вздыхаю, уступая с небольшим облегчением.

– Хорошо.

Он слегка улыбается, затем встаёт и идёт к двери.

– Спасибо, – говорю я.

Джереми оборачивается и смотрит на меня. Мне жаль, что я не позволила ему выйти за дверь, потому что, клянусь, я вижу следы сожаления на его лице. Он открывает рот, как будто хочет сказать: «пожалуйста» или «нет проблем». Но он просто прикрывает рот и заставляет себя улыбнуться, а затем закрывает за собой дверь, когда уходит.

***

Джереми сказал мне сегодня днём, что мне нужно быть на улице, пока солнце не скрылось за горами.

– Ты поймёшь, почему Верити хотела, чтобы из её кабинета открывался беспрепятственный вид.

Я взяла с собой одну из её книг, чтобы почитать на заднем крыльце. Есть около десяти стульев на выбор, поэтому я сажусь за столик во внутреннем дворике. Джереми и Крю у воды, вырывают старые куски дерева из своего рыболовного дока. Это мило, смотреть, как Крю хватает куски дерева, которые Джереми протягивает ему. Он несёт их к огромной куче, затем берёт ещё одну у своего отца. Джереми приходится ждать его каждый раз, потому что Крю требуется больше времени, чтобы избавиться от дерева, чем Джереми, чтобы вырвать его из деревянной рамы. Это доказывает, насколько он терпелив, как отец.

Он немного напоминает мне моего отца. Он умер, когда мне было девять, но я не уверена, что когда-либо видела его сердитым. Даже на мою мать, с её колючими замечаниями и часто вспыльчивым нравом, но я всё больше обижалась на него за это. Иногда я воспринимала его терпение как слабость, когда дело касалось её.

Я наблюдаю за Крю и Джереми ещё немного, между попытками закончить мою главу, но мне трудно что-либо понять, потому что Джереми снял рубашку несколько минут назад, и, хотя я видела его раньше, я никогда не видел его без майки. Его кожа скользкая от пота, так как он работал в течение последних двух часов пребывания в доке. Когда он использует молот, его мышцы растягиваются на спине, и я сразу вспоминаю последнюю главу, написанную Верити. Было так много интимных подробностей об их сексуальной жизни, и из того, что я читала, это было довольно-таки часто, даже больше, чем все мои отношения.

Тяжело смотреть на него и не думать о сексе сейчас. Не то, чтобы я хотела заняться с ним сексом. Просто, как писатель я знаю, что он был её вдохновением для нескольких персонажей в её книгах, и это заставляет меня задаться вопросом, нужно ли мне рассматривать его, как моё вдохновение, когда я занимаюсь остальной частью этой серии.