Это, по-видимому, удовлетворило командиров. По крайней мере, тех, которым хватило ума не слишком кичиться своим мнением. Самые неискушенные поверили словам Вара, что еще ничего не решено. А остальные со временем поймут: восстанавливать против себя родственника Августа — не самый умный из поступков.

— А теперь давайте обсудим другие вопросы, — продолжил Квинтилий Вар, убедившись, что командиры успокоились. — Прошлой осенью мы собрали больше налогов серебром и меньше натурой, чем в предыдущий сезон. Это хорошая тенденция, и я надеюсь, что следующей осенью результат будет еще лучше. Полагаю, по прошествии не столь уж длительного времени денежные расчеты станут в Германии таким же обычным делом, как и в любой другой римской провинции… Да, Эггий?

— Тут есть одна неувязка, командир, — заметил военный префект. — В Германии меньше денег, чем в любой другой провинции. Местные жители не ведут меж собой обычной торговли, ее заменяет мена. Конечно, кое у кого из германцев водится серебро, и нам даже удается его вытрясти, но порой серебра у них просто нет.

Вар улыбнулся с откровенным удовольствием: вот теперь разговор зашел о делах финансовых, а не военных. На этой почве он чувствовал себя куда увереннее.

— По мере того как в провинции будет устанавливаться римский порядок, а население будет к нему привыкать, можно ожидать появления торговцев из Галлии, из Ретии, что к югу от Дуная. Купцов будет становиться все больше и больше. А где торговцы — там и серебро, ведь они в отличие от дикарей стараются иметь дело с наличными. Чем больше денариев попадет в Германию, тем больше налогов мы сможем собрать. В этом есть логика, как по-вашему?

Вару даже не пришлось задавать вопрос многозначительным тоном, чтобы дать понять: лучше вам усмотреть в этом логику, не то вы пожалеете. Слова были произнесены мягким тоном, но за ними стояло многое, и Люций Эггий понял что к чему. Может, он и был упрямым, въедливым и придирчивым, вечно цеплявшимся к мелочам, но в отличие от некоторых своих товарищей был отнюдь не глуп.

— В общем да, командир. Логика в этом есть. Пока в Германии все остается тихо и спокойно, есть надежда на то, что все образуется.

— А с чего бы в Германии начинаться беспорядкам?

Теперь Вар говорил угрожающе.

Однако если он надеялся тем самым произвести впечатление на своих командиров, у него ничего не вышло. Некоторые из них воскликнули хором:

— Да потому, что это проклятая Германия!

Другие кивнули, соглашаясь с таким доводом, и Вару осталось лишь кипеть от еле сдерживаемой злости.

Где-то впереди простирался океан. Арминий никогда его не видел, но ощущал солоноватый привкус в ветре, дующем с севера. Служа в Паннонии, он слышал, как римляне разговаривали о море. Для них оно было голубым, теплым и в общем дружественным. Но в глазах других народов — фризов, хавков и англов — океан был зеленым или серым. Они говорили, что он холодный, в зимнее время замерзает и не менее опасен, чем волк или медведь. Либо кто-то из них привирал, либо океан был переменчивей женщины: где тут правда, Арминий пока не решил.

Сейчас он находился возле болота, отделявшего земли херусков, его народа, от лежавших севернее владений хавков. Арминий хотел завязать отношения с этим северным племенем, свирепость и отвага которого были хорошо известны по кровавой войне с народом Арминия. Молодой германец мог не любить хавков, однако относился к ним с уважением — по тем же самым причинам, по которым уважал римлян.

Похоже, и хавки его уважали, потому что до сих пор не попытались разжиться его головой. Правда, они должны были понимать, что такая попытка стоила бы им новой войны с херусками.

С севера снова подул ветер, принеся с собой еще более сильный запах моря.