– О, моя дорогая, – глаза Энни наполняются слезами.

– Энни, я ценю, что ты сделала для моей мамы, но Дэнни… Ты не можешь так поступить с ним.

– Дело в том… – начинает Энни, держась рукой за открытую дверь.

– В чем?

– Той ночью, когда все произошло… Я знаю о случившемся только со слов твоей матери.

– Не понимаю.

– Она клялась мне, что сама толкнула Айону, но…

– К чему ты клонишь?

– В глубине души я… мне всегда казалось, что она может прикрывать Дэнни. Он спорил с Айоной на вершине утеса прямо перед тем, как это случилось.

– Нет, – с вызовом произношу я.

– И если все было именно так…

– Нет, не так, – сердито обрываю я ее. – Даже если и так, мама никогда бы не допустила, чтобы Дэнни обвинили в убийстве. Ты только что сказала, что это сделала мама, ты не можешь придумывать новые версии. Это уже слишком! – запальчиво кричу я. – Я не знаю, чему верить. Мне нужно поговорить с полицией, – тихо добавляю я чуть позже. – Это мой долг.

Энни испускает тяжелый вздох.

– Я все же налью нам по бокалу, а ты постарайся не волноваться, – говорит она и выходит. Я слышу щелчок закрывающейся двери.

Глава 33

Обессиленная, я согреваю в горячей воде свои закоченевшие, ноющие мышцы, но расслабление так и не приходит. В конце концов я вытаскиваю себя из воды, хватаю с крючка полотенце и оборачиваюсь им, собираясь покинуть ванную.

Я поворачиваю ручку, но дверь не поддается. Я дергаю ручку снова и снова, повертев ее вверх и вниз, и громко зову Энни. Через некоторое время раздается звук приближающихся шагов, и Энни наконец отпирает мне с извинениями, изумляясь произошедшему.

Я недоверчиво поглядываю на нее, спускаясь на первый этаж, где она уже раскладывает на диване старые спортивные брюки и флисовую кофту, слишком маленькие для меня, но я все же их надеваю.

– Энни, ты действительно не хотела меня запирать? – интересуюсь я, следуя за ней на кухню. Она возится там с зажигалкой, трясущейся рукой пытаясь зажечь еще одну свечу.

– Я думаю, что мы заслужили капельку крепкого, – говорит Энни, оставляя без внимания мой вопрос. – Я налила нам обеим шерри. – Наконец ей удается поджечь фитиль, и она торопливо бросает зажигалку в ящик, быстро задвигая его и придерживая ладонью чуть дольше, чем следовало.

– Ты выяснила, что там грохотало? – спрашиваю я, когда она указывает на бокалы. Я отпиваю приторного напитка, морщусь, но все равно благодарю ее.

Энни качает головой:

– Это, наверно, снаружи.

Она заметно нервничает, уклоняясь от моих вопросов, однако я решаю, что поскольку нам некуда идти, рано или поздно за ночь Энни проговорится.

Она шаркает мимо меня обратно в гостиную.

– Знаешь, я до сих пор гадаю, как твоя мама могла толкнуть девушку с такой силой, – размышляет она вслух. – Мария была такой хрупкой женщиной, а тело Айоны так сильно разбилось о камни.

Я чувствую, как напрягаюсь. Меня раздражает ее намек, и в том, что она только что сказала, есть нечто странное, что не укладывается у меня в голове. Но пока я не понимаю, что именно.

– Энни, я уже уяснила, что ты не хочешь, чтобы я разговаривала с полицией, – резко говорю я. – Но ты не можешь с легким сердцем свалить вину на Дэнни.