– Стелла, я очень рада нашему знакомству, – Мэг наклоняется и целует меня в лоб. – Обещайте, что вы еще приедете на Эвергрин!

– Знаешь, не думаю, что приеду, – грустно улыбаюсь я. – Но я буду счастлива, если ты навестишь меня в Винчестере.

Восемь часов спустя я, завернувшись в холодное одеяло в своей собственной постели, зарываюсь носом в подушку, и слезы быстро увлажняют ее под моими щеками. С фотографий на меня смотрят наши юные улыбающиеся лица, и я подавляю желание содрать снимки со стен.

Я солгала полицейскому. Не слишком ли много я на себя беру, пытаясь обезопасить свою семью? Как маме удавалось это делать столько лет? Держалась ли она из последних сил или у нее это получалось легко, в отсутствие альтернативы?

У меня нет выбора. Рано или поздно Энни или Боб заговорят, но если они будут молчать, я не сумею, подобно им, похоронить правду на годы.

Я думаю о двух людях, которым будет больнее всего. Из-за формальностей отец, скорее всего, избежит суда, однако это все равно будет для него ударом. И вместе с тем меня мучает вопрос: разве он не заслуживает того, чтобы понести наказание?

Но куда больше меня тревожит Бонни с ее неустойчивой, надломленной психикой. Она не различает полутонов, для нее существуют лишь черное и белое. Бонни укрепится в своей уверенности, что всегда была нам чужой.

Глава 36

Я не отвечала на звонки Бонни и папы и не могла заставить себя прослушать сообщения, копившиеся на автоответчике. Я лишь отправила обоим короткую эсэмэску, уведомив, что я в полном порядке и, как только я смогу выспаться, мы сможем утром поговорить.

Только сейчас наступило утро, и в моем животе поселяется тревожный холодок. От Харвуда больше нет вестей. Я не знаю, что ему сказала Энни, но в первую очередь мне нужно объясниться со своими родственниками.

Я лежу в постели, все еще обдумывая, с чего мне начать разговор, когда звонит мой мобильный, высвечивая папин домашний номер. К невидимым тревожным узлам внутри меня добавляется учащенный стук сердца, когда я поднимаю трубку.

– Привет, Стелла. – раздается в трубке голос Оливии. – Как твои дела?

– Все хорошо. Спасибо.

– Отлично, – она делает паузу. – Твой отец даже заболел от беспокойства. Я надеюсь, ему больше не придется волноваться?

– Вероятно. Он рядом? – коротко отвечаю я, не желая больше слушать монолог папиной жены.

– Да. – Несколько секунд Оливия продолжает сопеть в трубку, и я жду, когда она скажет, что отец не сможет подойти, или все же позволит нам поговорить, предупредив меня, чтобы я не заводила речь об Эвергрине. Удивительно, но она не делает ни того, ни другого.

– Стелла, дорогая, – слышится в трубке папин голос. – Я так переживал!

– Не стоило, папочка, со мной все хорошо.

– Что произошло? Что они с тобой сделали?

– Это долгая история, – говорю я ему. – Давай я расскажу тебе в другой раз. Главное, что я дома и Дэнни отпустили. Ведь это хорошая новость, правда, пап?

– Да, – соглашается отец, но, как мне кажется, через силу.

– Дэнни этого не делал, – повторяю я. – У полиции больше нет сомнений.

– Да, Дэнни не делал, – тихо отзывается отец.

– Папа, у тебя все нормально? – Я не могу понять, отчего отец не радуется. – Мне казалось, ты будешь доволен.

– Знаю, моя дорогая, только… – Он мнется и добавляет шепотом: – Я всегда надеялся, что это Дэнни.