— Коля, не хулигань, а то дядя Федя перестанет к нам приходить. У него есть свой дом. Зачем ты его насильно держишь у нас. У него своя семья, отпусти человека! — уговаривала мать.

Колька нехотя послушался. Но спросил:

— А ты к нам будешь приходить?

— Само собою! — пообещал Федор и поспешно вышел от соседей.

В эту ночь ему не снилась Колыма. Колька выбил ее из памяти и до самого утра во сне не отпустил Федьку. Он бежал вместе с мужиком на речку, ловил пескарей и плотву, играли в прятки и догонялки, бродили по лесу, потом рвали цветы на лугу. Всю ночь звонко смеялся мальчишка. И человек проснулся утром в прекрасном настроении, он впервые хорошо отдохнул и выспался.

Федька в душе посмеялся над просьбой мальчишки остаться с ним. Он и не думал о таком. Ведь Тоня была не в его вкусе. Грузная, грубая, вспыльчивая женщина была хорошей хозяйкой, трудягой, но не хватало в ней женственности, сердечности и тепла. Заскорузла она в своих бедах, омужичилась и, махнув рукой на бабью долю, жила для семьи, радуясь тому, что имела, не хотела никаких перемен и в тот вечер, когда ушел Федька, Тоня впервые серьезно поговорила с сыном, попросила не виснуть на человеке, не приставать к нему, не позорить ее и деда. Мальчонка не все понял, но пообещал отстать от соседа. Молча он удивлялся, почему ему запрещают найти себе отца. Вслух он не говорил о том. Но мечтать продолжал. А тут Федор появился вскоре и стал обкладывать подсохший камин изразцовой плиткой. Пока Колька с матерью до вечера были в детском садике, Федор уже наполовину справился с делом и собирался продолжить свою работу завтра, закончить весь камин, а через день, протерев его до блеска, уйти спокойным. Но не тут-то было. Колька, забыв обо всех обещаниях, снова прилип к соседу. Мальчишка не хотел замечать сердитое лицо матери, недовольное покашливанье деда. Колька выбрал Федора в отцы, не говоря никому, не советуясь ни с кем, упрямо добивался своего. Он показывал человеку свои игрушки, хвалился обновками, рассказывал, как живется ему в детсаде.

— Отстань же ты! — не выдержала Тонька и, шлепнув Кольку по заднице, хотела увести сына в другую комнату, но Федька вступился:

— За что наказала?

— Нельзя навязываться. Почему самовольничает и виснет на тебе. Ведь не маленький, пять лет скоро, понимать должен как себя вести. Сколько ему говорю, ничего слышать не хочет.

— Эх, Тоня! И ты туда же, как все, вбиваешь пацану требования этикета. А ему плевать, он меня душой выбрал и признал. И я с ним о Колыме забывать стал. Уже не вижу ее во сне. А вот с Колькой и ночами дружим. Он меня в жизнь возвращает. Жаль, что тебе всего этого не понять.

— Я не хочу, чтоб надоедал. А то подумаешь, что подучиваю сына. А он сам по себе такой! — краснела женщина.

— Я не слепой, зря оправдываешься, — повернулся к двери. И уже выходя, сказал:

— Завтра закончу камин и не буду больше мешать вам…

Антонина молча кивнула. Федьку она не признавала за мужика, считая его старым, даже не предполагала его в любовники, а уж в мужья заполучить и не подумала б никогда.

— За дело иль без вины, но целых десять лет просидел в тюрьме. И ни где-нибудь, на самой Колыме! Что там из него слепили? Неспроста даже на воле с оглядкой ходит, а в потемках, как баба, боится нос во двор высунуть. Знамо, хвост в говне. Боится, что прижучут в темном углу, за все стребуют. А и морда у него желтая и морщатая, как печеное яблоко, жуть глянуть. Уже теперь смотрится ровесником своего отца. Вся башка сивая. И такого в отцы Кольке? Да ни за что в свете! — передергивает плечами брезгливо, и еще раз поговорив с сыном, чтоб не лез к Федьке, подсела к деду. Тот уже поужинал и теперь курил на кухне у открытой форточки.

— Не ругай Колю! Дети людей сердцем чуют и никогда не ошибаются.