Части Мармона и Мортье вошли в Париж, когда солдаты Раевского уже шли по пригородному Бондийскому лесу.

Наполеон был еще далеко от своей столицы, императрица Мария-Луиза уехала в Блуа, и оборону города взял в свои руки старший брат Наполеона Жозеф — бывший король Неаполя и Испании. Он назначил Мармона командовать правым крылом обороны, а Мортье — левым. Собрав все силы воедино, Жозеф обнаружил, что он может противопоставить союзным армиям около сорока тысяч солдат и офицеров при 150 орудиях. Между тем к Парижу подошло 100 тысяч союзников, и около 70 тысяч находились поблизости, готовые прийти к ним на помощь. Когда главные силы подходили к Парижу, корпус Винценгероде преследовал Наполеона, корпус Сакена занял промежуточное положение, готовясь, в зависимости от обстоятельств, либо пойти за Винценгероде, либо присоединиться к войскам, подошедшим к Парижу, либо, наконец, загородить Наполеону дорогу, если он повернет к своей столице.

Перед самым городом войска Главной армии перестроились в три колонны. Барклай командовал одной из трех колонн, шедшей в середине, — на Бондийский лес.

Справа — на Мери, Вильпент и Дюпьи — шла колонна Блюхера, слева — на Венсенский лес — колонна принца Евгения Вюртембергского.

18 марта в пять часов утра должно было начаться общее наступление союзников на Париж.

Раевский атаковал неприятельские войска у Пантена и Бельвиля, но был остановлен, так как Блюхер и принц Евгений Вюртембергский запоздали с выступлением на Монмартр и Венсен.

Барклай, спасая положение, послал на помощь Раевскому гренадерский корпус и гвардейские полки пруссаков и баденцев. Благодаря этому своевременному маневру все пространство между Пантеном, Бельвилем и Роменвилем оказалось в руках союзников.

В 11 часов утра справа от Раевского показались колонны Блюхера, а вслед за тем на Венсен двинулись войска Евгения Вюртембергского.

Барклай приказал начать общую атаку на город и бросил в бой 2-ю гвардейскую пехотную дивизию Ермолова.

Атака завершилась успехом: союзные войска ворвались в предместья Парижа.

В два часа дня были заняты господствующие над городом Бельвильские высоты, и тотчас же среди союзников распространилась весть, что Париж капитулирует.

Участник боев за Париж подпоручик квартирмейстерской части Хомутов потом писал в воспоминаниях, что как раз в это время он, разыскивая своего начальника полковника Карла Толя, поднялся на одну из высот и увидел его, едущего навстречу, а с двух других сторон к Толю подъезжали Александр I и Барклай-де-Толли.

«Его Величество, — пишет Хомутов, — увидя последнего, закричал: «Михаил Богданович! Поздравляю Вас с фельдмаршалом!»

Именно овладение Барклаем и Раевским высотами Роменвиля и Бельвиля решили судьбу Парижа.

Участник боев полковник Орлов писал:

«Невзирая на упорную защиту, Раевский мало-помалу вытесняет французов из всех их передовых позиций. В сей неравной борьбе, где на каждом шагу неприятель находил прикрытие и сражался, отступая, из-за садовых оград и казенных домов, потеря наша была довольно значительна; но когда сии препятствия были уничтожены и прусская гвардия начала выходить из селения Пантен, Раевский увидел, что настало решительное мгновение. Он соединяет свои резервы, быстрым натиском отбивает 19 батарейных орудий и занимает высоты, повелевавшие всеми входами в Париж. Сия атака решила дело; неприятель прибегает к переговорам и просит пощады.

Многие военные писатели, — замечает далее Орлов, — утверждают, что участь Парижа решена была взятием высот Монмартра на правом нашем фланге. Сие мнение совершенно несправедливо. Переговоры у Пантенской заставы были уже в полном действии и приказания остановить огонь на всех пунктах всюду разосланы, когда атака на Монмартр совершилась.

Наши парламентеры слышали русское «ура» при атаке Монмартра из самого Парижа, и французские генералы жаловались тогда же на несоблюдение данного нами слова.