Она бросила взгляд на большой круглый циферблат часов над дверью.

  - Спасибо, доктор, - сказал я, - вы мне помогли. Еще только один вопрос. Вы ничего не слышали о фонде Фьючер?

  Нет, она ничего такого не слышала. Описание тоже не помогло. Я вежливо распрощался и вышел из кабинета.

  В комнате ожидания сидела молодая мамаша с коляской и буйным ребенком лет пяти,который как раз швырялся кубиками в стену. Мамаше было не до него - она склонилась над коляской и делала что-то там с хныкающим младенцем.

  - Флориан, перестань, - мерно говорила она время от времени. Юный разбойник меж тем подскочил к вешалке и затряс ее, словно обезьяна кокосовую пальму - и конечно, вешалка опасно накренилась... Я машинально рванулся к ребенку и, отобрав у него вешалку, поставил ее на место.

  - Спасибо, - вяло сказала мамаша, - Флориан, иди сюда.

  - Пожалуйста, - я развернулся, чтобы уйти. И тут увидел проспекты, радужным веером раскиданные на столике.

  На одном из них - только на одном, простеньком, однотонно-зеленом, красовались крупные золотые буквы: ФЬЮЧЕР.

  Таню Бреннер мне удалось поймать прямо после уроков. Две одноклассницы моей клиентки указали мне Таню с выражением брезгливости на нимфетковых личиках. Это выражение, впрочем, было вполне объяснимо.

  В свои 15 лет Таня Бреннер весила, наверное, центнер. Притом она была еще и невысока ростом, так что фигура ее напоминала увесистый колобок из теста. Как говорится, метр на метр. Девочка брела по школьному двору с выражением обреченности и отвращения к миру на полном лице. Судя по всему, это выражение было для нее постоянным - не то, чтобы у нее вот прямо сейчас было плохое настроение.

  Я подошел к Тане.

  - Привет! Ты ведь - Таня Бреннер? Я частный детектив, занимаюсь расследованием по делу твоей подруги, Лауры.

  Лунообразное лицо оживилось, карие глазки остро взглянули на меня.

  - Поможешь мне немного?

  В кафе-мороженом напротив, у итальянцев, я взял себе капуччино, а Тане - молочный коктейль страциателла. Девочка пила через соломинку, шумно втягивая жидкость, временами пухлыми пальцами отодвигая со лба жидкую челку. На вопросы она отвечала коротко, стесненно. Да, Лаура училась с ней в одном классе. Иногда ходили вместе домой. Нет, она ничего не знает о том, с кем Лаура общалась в последнее время. Да, Лаура знает русский язык и даже хорошо читает и пишет по-русски. Нет, насколько ей известно, у Лауры нет русских друзей. И вообще их в гимназии почти нет. Они все живут на Шварценберге, знаете? И там в основном учатся в гауптшуле. У них там все время драки. Хотя в восьмом классе есть русская девочка, но Лаура с ней не общалась.

  - Я слышал, у Лауры были плохие отношения с ребятами в классе? - осторожно спросил я. Небольшие бурые глазки Тани остро блеснули на меня.

  - Она была самая нормальная в нашем классе! Вам наверняка про нее наговорили гадостей, я знаю. Это все вранье. Она была самая нормальная.

  Таня помедлила.

  - Вы же видите, какая я. Толстая. Никого не интересует, что ты читаешь, о чем думаешь, что ты за человек. Все видят только это, и... я для них не существую. Я никто. А для Лауры - ей было все равно, толстый ты или нет. Она... она защищала меня. Она из-за меня один раз подралась.

  Я кивнул.

  - Вы дружили с Лаурой?

  - Трудно сказать... наверное, нельзя сказать - дружили. Кто же будет со мной дружить... Но и с ней тоже. Понимаете, все видят, что она - другая. Не как все. А они... они не терпят, если кто-то от них отличается. Вот я, например, толстая, и за это они меня ненавидят. Казалось бы, какая им разница? Не понимаю.