Однажды он спросил об этом Инти. Она чуть нахмурилась. Отвела взгляд.

  - Мы все знаем об Иисусе Христе, - сказала она.

  - Знаете?

  - Да. Каждый из нас знает о нем. Но мы никогда об этом не говорим.

  Так Вернер ничего и не понял. И не расспросил подробнее в тот раз, а потом - просто забыл.

  Никаких следов религий и церкей в имата он так и не встретил.

  Инти показала ему несколько упражнений, и он стал тренироваться. Мышцы атрофировались, их надо было восстанавливать. Вернер тренировался упорно, пот заливал глаза, все болело. Дыхания поначалу не хватало, и сердце норовило выскочить из груди. Инти хвалила его. Сросшаяся рука действовала безупречно, хотя ее и следовало поначалу щадить. Через некоторое время вставать, ходить, сидеть перестало быть проблемой. Вернер обрел самостоятельность. Зеркальная система в ванной показывала уже не скелет с обвисшей кожей и выкаченными глазами, а вполне приличного стройного мужчину. Щеки, конечно, все еще были втянуты, ребра видны - но смотреть на это было уже не страшно.

  И наконец Вернер стал выходить на улицу. Мир имата раскрылся перед ним.

  Первое время с ним гуляли либо Инти, либо Инка - или же кто-нибудь еще из амару. Он познакомился со многими. Примерно половина жителей имата выглядела обычно, здесь были белые, негры, монголоиды - а половина принадлежала к истинным древним амару, выше других на голову, тонким и светлым, чьи лица поначалу казались уродливыми из-за своей инаковости, но Вернер уже привык к ним.

  Сами амару не делали никакой разницы между расовыми типами, внешность для них, кажется, не имела ровно никакого значения.

  Из объяснений Тимты Вернер понял, что гены, определяющие основные поведенческие характеристики амару, не сцеплены с генами, определяющими внешность - или сцеплены очень мало. Кроме того, и этот распространенный здесь тип амару был не единственным - раньше существовали различные расы амару. Частью гены этих других рас отразились во внешности разных народов.

  Вернер встречал мужчин, женщин, подростков, детей. Все они были к нему дружелюбны. Охотно выслушивали его неумелый лепет на ару, стремились понять, переспрашивали. Подсказывали слова. Они были дружелюбны и друг к другу. Вернер не мог понять, что определяет их отношения между собой, это было лишь ощущение - несказанного покоя, безопасности, физической и ментальной, полной уверенности, что никто не ударит тебя, не обидит словом или жестом, никто не стремится командовать тобой - но и не ждет от тебя командования. Вернер не рефлексировал все это, ему просто было хорошо.

  Он продолжал спорить с Инкой, гуляя по улице имата, закручивающейся в спираль.

  - Вот ты говоришь, коммунизм - амарский проект... А нацисты? Они тоже были амарским проектом?

  - Сохрани меня хронос! Как мы могли иметь к этому отношение, когда это был в первую очередь антикоммунистический проект, направленный против наших же? Подумай сам, что представляет из себя нацизм, даже любой национализм - он играет на самых урканских струнах, ощущение свой-чужой, своих беречь, чужих уничтожать или брать в плен. Как амару могло прийти в голову такое?

  Инка задумался, а потом добавил.

  - А если говорить об истреблении евреев, то это и вовсе нелепо. Ведь евреи - это тоже древний, правда, давно заброшенный проект амару.

  - То есть ты хочешь сказать...

  - По-настоящему евреи начались с Моисея. Моисей, чистокровный амару, вырос в египетской имата.