– И вовсе я…

– Ты был не в себе. Совершенно.

– Тогда зачем ты разыгрывала спектакль сейчас?

– Зачем, зачем… – она лениво потянулась. – Не хотела напоминать о твоей вчерашней слабости… Я знаю, как мужчины не любят, когда мы начинаем считать выпитые ими кружки. Клянусь, и слова бы не сказала, если бы ты не начал строить из себя дурачка!

– Я не строил.

– То есть?

– Хочешь честное и откровенное признание?

– Хочу, – внимательные тёмные глаза оказались совсем рядом.

– Мне наплевать на то, что произошло вчера с Куртом. Я уже забыл. А он… Надеюсь, не забудет никогда.

– Не забудет, – кивнула Юджа. – Ты здорово его отходил. Слишком жестоко.

– Нет, милая, я был излишне мягок. Следовало бы его убить.

– За что же?

– Вместо того чтобы прийти на помощь, парень решил украсть мои личные вещи. Неважно, с какой целью, кстати: пусть он хотел подарить их тебе, само намерение кражи снисхождения не заслуживает.

– А по‑моему, ты просто обиделся! – торжествующе заключила йисини.

– Обиделся?

– Ну, конечно! Не хочешь себе в этом признаться? Думал ведь: «Я столько сделал для него, а он…» Думал?

Кусаю губу. Думал, разумеется. Правда, не очень долго. Точнее, не застревал на этой мысли. Всеми силами постарался убежать именно от такой трактовки своего поведения. Объяснить Юдже? Нет, не стоит: она всё равно останется уверена в собственных выводах. Это ведь так естественно и приятно – считать, что мир живёт по тем правилам, которые придумал ты сам.

– И что? Я не прав?

– Этого утверждать не буду. В общем‑то, я хотела говорить не об этом.

– А о чём? – это не любопытство, а его сестричка. Любознательность. Желание быть осведомленным. Значит, иду на поправку.

– Я волновалась.

– Неужели? И какая же неприятность вызвала волнение прекрасной воительницы? – не могу удержать язвительную ухмылку.

– Вот таким ты мне нравишься больше! – расцветает довольной улыбкой лицо йисини.

– Ещё больше? Значит ли это, что у меня есть шанс?

– Шанс?

– Заполучить гордую красавицу в свои объятия?

Мгновение она смотрит на меня, пытаясь понять, есть ли в произнесённых словах что‑то, кроме шутки, потом заливисто хохочет:

– И ты ещё спрашиваешь позволения? Вот глупый…

– Почему же, глупый? Всего лишь вежливый, – обиженно отворачиваюсь, но ладони женщины уверенно возвращают моё лицо в прежнее положение.

– Во всяком случае, ты – первый, кто сразил меня наповал, даже не обнажив оружие! Никогда не думала, что достаточно слов и взглядов, чтобы одержать победу… И так легко одержать.

– Кто сказал, что было легко? Не согласен.

Юджа наклоняется и осторожно целует меня в лоб.

– И это – всё? – возмущаюсь. Почти искренне.

– Ты хочешь большего? – в хрипловатом голосе прорезаются знакомые и очень опасные нотки.

– Нет, – приходится признаться. Хотя не всегда нужно быть честным, в этот раз лукавство ни к чему.

– Я вижу, – она встаёт и подходит к окну.

– Что ты видишь?

– Тебе не нужна женщина.

– Ошибаешься. Очень нужна. Но ты дорога мне совсем в ином смысле… Надеюсь, это тебя не оскорбляет?

– Нет, – коротко стриженая голова йисини печально качнулась.