Елизавета притворилась, будто рассматривает апрельское небо, и ее глаза, казалось, впитали всю его голубизну. С отдаленных лугов доносился крик кукушки. Весна была в воздухе и в ее сердце. Она не могла думать о смерти в такую минуту. Они оба так молоды! И пусть сейчас она пленница, все равно это один из счастливейших моментов ее жизни. И тогда Елизавета дала обет, что никогда не забудет мужчину, который дал ей возможность почувствовать себя такой счастливой в этой мрачной тюрьме.

– Я сделаю еще несколько шагов вперед и поверну обратно, – прошептала она. – Я вижу, они следят за мной.

– Если завтра меня отправят на эшафот, я не стану жаловаться. Я узник, приговоренный к смерти, и все же радуюсь… потому что мимо меня прошла принцесса.

Боже, как он красив! Какие у него настойчивые глаза! Елизавета знала, что его называют неотразимым. И все же, поскольку она принцесса, ее королевское достоинство позволит ей устоять. Только какая необходимость об этом думать? Они разделены неразрушимыми преградами: ее королевским происхождением, тюремными стенами, его браком с деревенской девчонкой. Нет, ей не мешали эти преграды – они ей даже нравились. Она представляла себя самой желанной женщиной в Англии – молодой, прекрасной, но недоступной. Елизавета хотела быть такой.

Она еще раз медленно прошла мимо его окна и прошептала:

– Я опечалилась, услышав о вашем аресте. Я помню вас и знаю, по каким причинам вы здесь.

В письмах Роберт не упоминал о политике, он писал только о любви и преданности.

– Я сын моего отца, – сказал Роберт. – У меня не было другого выбора, как только сражаться за его дело. Я был молод… неопытен, весь во власти отца.

– А в чьей власти вы окажетесь теперь?

– Принцессы Елизаветы. Она вольна приказывать мне, моему телу и душе.

Елизавета пришла в восторг, но настороженно спросила:

– Ваша присяга на верность леди Джейн Грей закончилась тогда, когда ее отправили на эшафот?

– Я могу только повторить, что служил моему отцу.

– Роберт, вы глупец. И я тоже, коли нахожусь здесь.

– Но… вы еще будете здесь прогуливаться? Принцесса остановилась, сделав вид, будто снимает с туфельки травинку.

– Должна ли я менять мой путь, чтобы слушать вас?

– Если вы милосердны, то да.

– Милосердна? – Она огляделась вокруг. Те, кто следил за ней, начали что-то подозревать. Елизавета не смела дольше задерживаться, но обнаружила, что ей трудно уйти. Подобный флирт был для нее игрой, которая ей нравилась больше всего. – Как я, бедная узница, могу быть милосердной?

– Нет больше никого, о чьем милосердии я стал бы просить. Я жажду видеть вашу улыбку. Воспоминания о вашей красоте останутся со мной, озаряя мою камеру светом. Если завтра я умру, то умру счастливым… потому что вы пришли повидаться со мной, моя дражайшая принцесса.

– Я всего лишь пошла этой дорогой.

– Значит, ваша милость недовольны, что я писал вам?

– Это было несколько нагло с вашей стороны.

– Если мои письма вызывают ваше неудовольствие, я должен буду отказать себе в великой радости их писать.

– Это как вам будет угодно.

– Мне было бы угодно писать их целыми днями. Вы будете гулять здесь опять?

– Милорд, не думаете же вы, что я изменю маршрут, чтобы избежать встречи с вами? – В ее голосе чувствовалось возбуждение. Она знала, что ей надо уходить, но никак не могла устоять перед соблазном побыть здесь еще немного.

– Видеть вас – самое чудесное, что могло случиться со мной, – сказал Роберт.