— И тогда же я вас спросил, не случалось ли вам когда-нибудь бывать в том районе. Поскольку предположил, что, раз Сакаки с детства знал, как зовут вашу дочь, между вами и Сакаки существует некая связь. Однако вы чётко дали понять, что никогда в тех местах не бывали, я верно вас понял?

Юмико еле заметно кивнула. В глазах её мелькнула тревога.

— Госпожа Морисаки, — сказал Кусанаги, заглядывая ей в глаза. — Вы и сейчас можете это подтвердить?

— А… что вы имеете в виду?

— Вы не помните человека, которого звали… — Кусанаги медленно вытащил из кармана блокнот и раскрыл его. Хотя нужды в этом не было, поскольку он всё прекрасно помнил. — Цутому Сакураи?

Глаза Юмико округлились. От лица её будто разом отхлынула кровь.

— Вам знакомо это имя, не так ли? — отчётливо произнёс Кусанаги.

— Нет… — Юмико покачала головой. — В первый раз слышу.

Кусанаги кивнул. На то, что она признается сразу, он особенно и не рассчитывал.

— Господин Сакураи теперь работает художником-дизайнером, его контора находится в Ти́бе. Живёт до сих пор один.

— Но… Что вы этим хотите сказать? Я же говорю, что никогда о нём не слышала.

— Но господин Сакураи, — продолжал Кусанаги, — признаёт, что с ним у вас была связь.

Юмико, застыв, будто изваяние, смотрела в одну точку покрасневшими глазами.

— Около двадцати лет тому назад в одной из квартир многоэтажки — минутах в пяти ходьбы от дома Сакаки — жил один художник-дизайнер. Звали его Цутому Сакураи. Жил он там вдвоём с дочерью, поскольку жена скончалась от болезни. И примерно каждую неделю его постоянно навещала одна женщина. Это были вы, — на одном дыхании проговорил Кусанаги. Нужно было дать понять Юмико, что все улики по этому делу у него в руках.

Сакураи, впрочем, тоже признался не сразу. Сначала он напрочь отрицал, что когда-либо слышал о женщине по фамилии Морисаки. Да с таким упорством, что это просто бросалось в глаза — и лишний раз подтвердило уверенность Кусанаги в том, что следствие на верном пути.

И пошатнулось это упорство, лишь когда Кусанаги представил ему неопровержимое доказательство того, что они с Юмико были знакомы, а именно: как показала проверка, когда Сакураи преподавал в колледже искусств Икэбукуро, одной из его студенток в списках значилась Юмико Морисаки. Студентов, желающих обучаться книжному дизайну, можно было по пальцам пересчитать, и всего через полгода его курс закрыли из-за низкой посещаемости. Однако именно Юмико Морисаки нередко оставалась единственным слушателем его лекций, поэтому не знать или не помнить о её существовании он никак не мог.

Лицо Юмико скривилось. Хотя, возможно, она просто попыталась беспечно улыбнуться.

— Ну, и зачем же… — выдавила она. — Столько лет прошло… Зачем вам всё это сегодня?

— Затем, что это имеет самое прямое отношение к нынешнему инциденту. И вы сами прекрасно об этом знаете.

— О чём это вы? Я не понима…

— Вы прекрасно помните девочку, которую звали Мако Сакураи. Дочь Цутому Сакураи. Она была к вам очень привязана, не так ли? И всегда и везде носила с собой куклу, которую вы ей подарили.

Услышав о кукле, Юмико вновь изменилась в лице. Так, будто её оставили последние силы. «Похоже, скоро сдастся», — почувствовал Кусанаги.

— Она даже придумала той кукле имя. Вы знаете какое, не правда ли? Правильно, Рэми. А также решила, что кукле нужна и фамилия. Вот только фамилия у куклы оказалась не Сакураи. Кукла ведь считалась ребёнком той доброй тёти, что каждую неделю приходила к ним в гости. Поэтому куклу назвали Рэми Морисаки.