-  Вот теперь можешь нудить свои молитвы, я разрешаю.

    Сэр Мишель перетянул перекладину креста оторванным от собственной одежды лоскутом, поднял свое творение над головой - крест получился небольшим, длиной едва с руку. Закрыв глаза и слегка откинув назад голову, твердым ровным голосом он начал читать «Pater Noster», «Ave Maria» и «Credo» на латыни, ни разу не сбившись. Эти молитвы Гунтер знал, но после них нормандец принялся декламировать абсолютно неизвестные ему латинские тексты, которые, судя по немногим понятным словам, были явно духовного содержания.

    «Точно, у француза сдвиг в мозгах на религиозной почве, - подумал Гунтер. - Вот и объяснение, отчего англичане у него в „крестовый поход“ пошли… И почему мне надо было исповедаться. Ладно, такие психи не опасны. Пусть себе ходит да молится, главное, чтобы вывел меня к людям. Скорее всего, мы сейчас в Кальвадосе или Приморской Сене, и тут недалеко река или, на худой конец, Кан или Алансон.»

    Погрузившись в расчеты своего возможного местоположения, Гунтер как-то пропустил момент, когда блаженный француз, все еще лопоча что-то на латыни, принялся зарывать могилу. Делал он это не в пример резвее, чем до того выкапывал ее. Гунтер в погребении почти не участвовал, ограничившись традиционными тремя горстями земли. Вскоре возле куста орешника возвышался небольшой свежий земляной бугорок с воткнутым в него кривоватым крестом из двух палочек, связанных обрывками ткани.

    -  Ну, ладно, дело сделано. Пошли.

    Сэр Мишель помедлил немного, потом сорвал пучок медуницы и положил на могилу. Гунтер только сплюнул и, сунув руки в карманы, размашисто зашагал к самолету. Рыцарь последовал за ним, охваченный внезапным страхом, будто загадочный человек сейчас оседлает дракона и улетит туда, откуда он явился, возможно, только для того, чтобы предать земле тело своего друга или оруженосца.

    -  Слушай, прежде чем покинуть меня, скажи хоть свое имя, - сказал он, поравнявшись с Гунтером. Тот вдруг остановился, повернулся к нему и ответил:

    -  А с чего ты взял, что я собираюсь тебя покинуть?

    -  Не знаю, - пожал плечами сэр Мишель. - Я подумал, ты идешь к своему Люфтваффе, чтобы улететь.

    -  Да не могу я улететь, при всем желании! Бензин кончился, - слово «бензин» ему пришлось сказать по-немецки, за неимением эквивалента на норманно-французском.

    -  Бьен-зин? - повторил сэр Мишель. - А что это?

    «Это уже чересчур! Не знать, что такое бензин!? Из какого захолустья он вылез?»

    -  Ну, вроде вина. М-м, дракон его выпьет и полетит. А без него не может. Ясно?

    -  Ясно. Отдохнуть ему надо, а я думал, помер он. А яму для дракона у меня нет уже сил копать… Все.

    Гунтер тяжело вздохнул и, вспомнив первый вопрос сэра Мишеля, сказал:

    -  Кстати, зовут меня Гунтер фон Райхерт.

    Сэр Мишель произнес имя драконьего владыки несколько раз одними губами, словно пробуя его на вкус, потом поморщился и все-таки попытался сказать это вслух:

    -  Гун-тьер… вон Рахер… Нет, это никуда не годится. Мне такое никогда не выговорить.

    -  Ну и что? - удивился Гунтер. - Мне-то какое дело до этого? Неужто ты думаешь, что я буду менять имя только из-за того, что ты язык на нем сломаешь?

    -  Конечно! - воскликнул сэр Мишель. - А как же? Ну, не звать же мне тебя - «эй ты, сэр!»

    Гунтер в очередной раз не смог сказать ничего умного в ответ, сраженный железной логикой придурочного француза.