А сэр Мишель, подпрыгнув и уцепившись пальцами за верхушку невысокой стены, окружавшей монастырь, с натугой подтянулся и, перевалившись на другую сторону, упал в траву. Старая и проржавевшая кольчуга скрипнула колечками.

    -  Надоели! - рявкнул норманн, поднимаясь на ноги. - Не жизнь, а одно расстройство!

    Лучи восходящего солнца позолотили стволы деревьев, заиграли бликами на влажных листьях. Почему-то оставаться под открытым небом сэру Мишелю не хотелось, тянуло в лес, к деревьям, простиравшим над головой темные узловатые руки-ветви. И он поспешил пересечь луговину, раздвигая коленями густые высокие стебли со слипшимися от росы метелками.

    Рыцарь не заметил, как земля на миг ускользнула из-под ног и тут же вернулась обратно. А высоко в небесах глухо пророкотал далекий раскат грома, будто над Великим Западным морем собиралась гроза. Нечто неуловимое, неощутимое человеческими чувствами случилось в Мире, и сэр Мишель, даже сквозь затуманенный похмельем разум, почуял, как Вселенная будто бы содрогнулась в краткой судороге. Содрогнулась и вновь застыла.

    А вокруг все осталось неизменным - желто-оранжевое светило подымалось все выше и начинало пригревать, подул слабый ветерок, шевеля изрезанные листья на старых дубах; с густым жужжанием над самой травой пролетел мохнатый шмель и сел на розовую головку клевера.

    Пугаться оказалось нечего. Прежний мир. Знакомые с первых дней жизни солнце, старый лес и прохладный воздух, отдаваемый остывшей за ночь землей Нормандии.

    История первая, часть первая

    Нормандия, королевство Английское

    Глава первая

    Шторм над проливом

    Пусть я давно, пусть я давно за Ахеронтом,

    И кровь моя, и кровь моя досталась псам,

    Орел Шестого легиона, Орел Шестого легиона

    Все так же рвется к небесам!

    Все так же быстр и беспечен,

    И как всегда, и как всегда неустрашим,

    Пускай солдат недолговечен, пускай солдат недолговечен,

    Но вечен Рим, но вечен Рим!

    И путь наш труден и ухабист,

    На раны плюй, на раны плюй, не до того!

    Нам дал приказ Тиберий Август, нам дал приказ Тиберий Август,

    Умри, но выполни его!

    Под знойным небом Палестины, в Альпийских северных лугах,

    Манипул Римских топот мерный, манипул Римских топот мерный

    Заставит дрогнуть дух врага!

    И вот, в песках Иерусалима, водой Евфрата закален,

    За императора Рима, в честь императора Рима,

    Шестой шагает легион!

    Битва за Британию началась тринадцатого августа.

    А война с Британией продолжалась одиннадцать месяцев, предшествовавших этому дню. Почти год тянулось странное, небывалое доселе состояние, названное по ту сторону Ла-Манша «phoney war» - фальшивой войной. Не слышно было грохота великих сражений, не прорывались через минные поля и оборонительные рубежи танковые клинья, сметавшие на пути любые преграды, не визжали сирены пикировщиков, и лишь изредка огрызались короткими взлаиваниями орудия боевых кораблей, палившие больше для порядка да от тоски по настоящему делу… Две великие державы стояли друг против друга - вернее, враг против врага - подобно псам со вздыбленной на загривке шерстью, сверкая бешеными глазами и ощеря клыкастые пасти. Псы расхаживали, наблюдая. Ждали, когда противник даст слабину, не выдержав взгляда отведет глаза, а то и вовсе, прижав уши и хвост, бросится в кусты, спасаясь.