— Прежде всего, попросить: не говори отцу о том, что мой разгильдяй все выболтал…

— Понимаю.

Жевать и улыбаться оказалось делом трудным, даже для Сони.

— Он будет вне себя от ярости, если узнает… — тихо продолжал Рашмаджан.

В голосе его слышался нескрываемый страх.

— Боишься, что убьет? — предположила Соня, и по: изменившемуся лицу собеседника поняла, что не ошиблась.

— Да… — прошептал Рашмаджан, будто опасался, что его кто-то услышит. — Келемет не щадил никого и никогда. В Аграпуре у него кличка была среди… — Он замялся, но девочка пришла ему на выручку, подсказав:

— Среди разбойников?

— Угу, — потупился отец Талгата, словно услышал из уст ребенка непристойность.

— Продолжай!

— Его называли Бешеный Гирканец. Там было много лихих людей, но твой отец считался среди них атаманом, никто не осмеливался ему перечить.

— А сейчас? — внезапно спросила Соня.

— Что сейчас? — недоуменно переспросил собеседник.

— Он продолжает…

— Нет, что ты! — замахал на нее руками отец Талгата. — Теперь Келемет почтенный купец. У него другие дела… — И тут же осекся, словно сболтнул лишнее, но Соня ничего не заметила.

— Расскажи мне о его прошлом, — удобнее пристраиваясь на лавке, потребовала девочка.

Рашмаджан налил вина из кувшина, подвинул кружку Соне. Пригубил сам.

— Нет, — он никак не мог решиться продолжить тягостный для него разговор, — не могу!

— Не можешь? — почувствовав, что этот грузный, лысеющий мужчина не осмелится ей перечить, Соня тихо, с расстановкой добавила:

— Мне очень хочется узнать, чем занимался в молодости мой отец. Но если ты не желаешь говорить, то придется обратиться к нему самому. Может, он кое-что вспомнит…

— Да ты что? — Рашмаджан пришел в такой ужас, что у него даже щеки затряслись. — Ладно, ладно… Так и быть, спрашивай.

— Он много людей убил?

— Кто считал? — вздохнул отец Талгата. — думаю, и Келемет не знает.

— Я жду, — требовательно заявила девочка.

Рашмаджан воззрился на нее с недоумением, но, почесав затылок, все же начал рассказ.

Глава III

— Аграпур, — отец Талгата сладко причмокнул, словно не слово произнес, а прожевал шербет или сладкий орех, — совсем не такой город, как эта дыра. В пять раз больше, а богаче в десять. Вокруг него высятся стены, крепостные ворота окованы железом. Никто не войдет в город, не заплатив дань страже. Не то что здесь, — усмехнулся Рашмаджан, — целый караван явится в Ослиную пустошь, а никто его и не заметит.

— Да, мать тоже не любит Майран. Но ты отвлекся, меня интересует прошлое отца, а не порядки в Аграпуре, — напомнила она.

— Верно, — кивнул головой ее собеседник, — просто дело происходило именно там, потому я издалека и начал. Потерпи чуток, и ты услышишь все. Я обещал, и слово свое сдержу. — Он немного помолчал, словно вглядываясь в прошлое, затем продолжил: — Мы познакомились с Келеметом давно, совсем молодыми. Тогда твои родители еще и не знали друг друга. Я был членом шайки Синих Тюрбанов. Она существовала с давних времен, может, лет пятьсот или больше — так говорили все. Главари принадлежали одной семье, не буду упоминать ее имя, тебе оно ничего не скажет, да и никого из них уже нет в живых — род прервался.