– Защищала… Но я неправильно себя вела. Я сорвалась, наговорила такого… – она грустно усмехнулась. – Твоя мама, наверное, в ужасе.

– Не надо об этом думать. Мама успокоится.

– Дело не в этом. Дело в том, что я вела себя недопустимо. Мне так хотелось всё высказать Кате, в глаза, чтобы она меня поняла, чтобы объяснить ей… что она не права.

Роман только головой покачал.

– Кате? Ты собиралась Кате объяснить, что она не права? Я бросил это дело лет семь назад.

Таня отошла от него.

– А что я ещё могла сделать? Промолчать? Опять улыбаться твоей маме и делать вид, что я рада каждой её улыбке? Лишь бы втереться к ней в доверие?

– Ты перегибаешь, – спокойно заметил Баринов без всякой злости и обиды.

– Я знаю. – Таня на стул присела и голову рукой подпёрла, облокотившись на стол. – И что? Что ещё сказали твои родители?

– Всё как всегда в принципе. – И вдруг улыбнулся. – Но как Катька кричала! Это надо было видеть. И это была не истерика, она была в бешенстве, даже отцу тошно стало.

– Тебе смешно?

– Ну не плакать же мне!

А Татьяна вдруг подняла голову и даже плечи расправила.

– Зато я ей всё сказала. И я не раскаиваюсь. Да, я сделала это не очень правильно, но я же сказала! Я не испугалась!

Баринов тихо рассмеялся, а потом в два шага пересёк разделявшее их расстояние и присел перед ней на корточки. Взял в ладони её руки и улыбнулся.

– Да, ты очень смелая.

Таня укоризненно посмотрела на него.

– Опять смеёшься надо мной?

– И не думал. Ты у меня самая смелая, самая лучшая, самая хорошая…

Он готов был продолжить, Татьяна это чувствовала и перестала дышать, в ожидании… чуда, что ли? Действительно чуда, ведь она так долго этого ждала. Столько лет. Нет, не шесть, что прошли без него, а очень очень долго.

Как долго я тебя искала…

Эти слова из известного фильма неожиданно всплыли в памяти и на глаза навернулись слёзы. Едва удержалась, чтобы не вцепиться в его руки, как маленькой девочке, потрясти и потребовать немедленного признания.

– Танюш…

Она смотрела ему прямо в глаза, и всё ещё забывала дышать, и сердце бешено колотилось. А потом вздрогнула, когда зазвонил её мобильный телефон. Завибрировал, задребезжал, даже начал подпрыгивать на столе, и Самойлова зло посмотрела на него. Ну, вот почему так не вовремя?

Роман недовольно губы поджал и отпустил одну её руку. Таня потянулась за телефоном, уж слишком настойчиво и назойливо тот звонил.

– Я слушаю, – недовольно проговорила она в трубку и бросила немного затравленный взгляд на Романа, когда поняла, кто звонит. – Да, Борь… привет.

Баринов скрипнул зубами и поднялся, а Таня кинула на него виноватый взгляд. Роман отошёл от неё, вернулся к окну и закурил, несколько раз нервно чиркнув зажигалкой. Таня торопилась свернуть разговор, отвечала Стержакову сдержанно и односложно и в какой то момент даже решила выйти из кухни, но вовремя себя удержала от этого шага. Этого ей Ромка точно не простит. Надо постараться говорить как можно более спокойно и непринуждённо.

Но Баринов всё равно косился. А когда она, наконец, телефон выключила и в сторону отложила, неожиданно поинтересовался:

– У тебя с ним роман?

Самойлова удивлённо посмотрела на него, уже открыла рот, чтобы начать возмущаться такой его буйной фантазии, но потом опустила глаза.

– Рома, это же жизнь… Ты сам понимаешь.

Он зло затушил сигарету.

– Это я понимаю. Я не понимаю, почему он тебе в такое время звонит? – Баринов невольно возвысил голос, и Татьяна тут же на него шикнула.

– Ты что кричишь? Хочешь, чтобы Артём проснулся?

– А почему он звонит?

– Он звонил по делу!

– Таня!.