— Ты, океан, великий разлучник, соединил нас, разъединив.

— К Доброхотовым эти строчки вполне подходят.

— Не только к Доброхотовым, — сказала Ольга Степановна. В дежурную вошла сестра. Один из недавно оперированных пытается сорвать с себя повязку. Мария Михайловна поспешила в палату. Ольга Степановна ушла к Юре. Мария Михайловна, справившись с беспокойным больным, заглянула к сыну, пощупала его пульс, осторожно провела рукой по раскрасневшемуся от сна лицу. Она знаком показала Ольге Степановне, что здесь все хорошо, та может снова идти к ней. В дежурной Мария Михайловна сказала:

— С тобой что-то странное, Оля. Ты очень переменилась. Ольга Степановна помолчала, перед тем как ответить:

— Ты угадала, Мария. Не знаю только — как? Я стараюсь никому не показывать своего состояния.

Мария Михайловна с улыбкой смотрела на подругу.

— Раньше ты для дежурства у Юры выбирала дневные часы, когда Сергей Нефедыч на работе, а сейчас стараешься дежурить ночью, а ведь он в это время дома. И когда у тебя нет неотложного дела, ты всегда думаешь о чем-то — и так странно задумываешься!

— Мне кажется, у нас с Сережей надломилась жизнь…

— У вас? — воскликнула Мария Михайловна. — Не выдумывай! Такая идеальная семья! Мы с Алексеем всегда считали — нет более влюбленной пары! И не мы одни.

Ольга Степановна покачала головой. Многое переменилось в их жизни. И прежде всего переменился Сергей. Разве этот располневший медлительный человек похож на прежнего стройного, быстрого, нетерпеливого? Приходя с работы, он сразу валится на диван. Он отказывается играть с детьми, его не увлекают их заботы и забавы, он перестал бегать с ними наперегонки, залезать с ними под стол, а ведь раньше это была их любимая забава — забраться туда, накрыться скатертью — ищи нас мама! Он прежде приходил на берег на три недели, на месяц. За это короткое время они три-четыре раза бывали в театре, по десяти раз в кино. За девять месяцев, что он на берегу, они только раз посетили театр, только раз! Он стал солиден, скоро станет важным. Где его всегдашнее беспокойство, от которого им так доставалось? Он же был сумасброд, проказник, молодой не по годам. Сейчас он не по годам — старик!

— Раньше Сергей работал в море, отдыхал на берегу, сейчас он работает на берегу. Разница огромная.

— Ты права, есть разница. И она вполне достаточна, чтобы перестать быть счастливой.

— Летом вы поедете в отпуск. Ты увидишь на отдыхе прежнего своего Сергея — веселого, доброго, проказника.

— Нет, Мария, все не так. Две вещи недавно потрясли меня — два неожиданных разговора.

— Что за неожиданные разговоры?

Ольга Степановна подошла к окну, всматривалась в ночную темь. На улице перестали ходить трамваи, не ездили автомашины, не было видно прохожих. И в больнице стало тихо — был тот час, когда почти все больные погружаются в сон. В коридоре не слышалось торопливых шагов сестер, спешащих на помощь, никто не вызывал дежурного врача. Ольга Степановна отошла от окна, села на стул. Первый неожиданный разговор состоялся неделю назад. Куржаки умоляли уговорить Алевтину вернуться домой. Она зашла к Лине, когда возвращалась с дежурства у Юры. Лина не хочет вернуться. Она описывала свои обиды, она жаловалась, что Кузьма не понимает, как ей тяжко без него, как ей страшно за него. И она говорила точно такими словами, какими Ольга Степановна рассказывала о себе Сергею. Те же фразы, даже голоса их, такие разные, вдруг стали похожи: «Страх, вечный страх! У вас ураган, вас несет на скалы, разбивает, вы обледеневаете. Уткнусь в подушки и молча плачу, такой охватывает ужас».

Мария Михайловна с удивлением проговорила:

— Не понимаю, что могло потрясти тебя? Положение одинаковое, — жены рыбаков.