Первый раз Цуриков упал с лестницы во дворе дома. Приехавшие врачи констатировали смерть. Семья потратилась на гроб и венки, да напрасно — в день похорон мученик встал из гроба, изрядно напугав всех, кто пришел его хоронить.

Второй раз Валентин Николаевич выпил денатурата. Доза была смертельной, после трех стаканов и более подготовленные граждане, вроде бомжей или работников химических комбинатов, не выживают. Ну, натурально, опух и посинел. Врач даже смотреть его не стал, сразу выписал акт о смерти. И поторопился. Гроб еще не успели привезти, а покойник уже кормил цыплят во дворе своего дома.

Не прошло и года, как с Цуриковым стряслась новая беда.

На святки его два дня не было дома, а на третий день его обнаружили в сугробе неподалеку от хутора Забурдяевский. Руки, ноги и все остальное у Валентина Николаевича были белыми, пульс не прощупывался, сердце, естественно, не билось. Цурикова отвезли в морг районной больницы, и оповещенная о его кончине супруга принялась готовиться к поминкам — самогона нагнала, кабанчика зарезала, чтобы приготовить чинютки, сычуг и гуляш. Даже сухофруктов на компот привезла.

И напрасно.

Уже во второй половине дня Цуриков пришел в себя, сел на железном столе и, зябко ежась, сказал спокойно выпивающему сторожу:

— Зема, оставь!

Водку за сторожа он, конечно, допил, зачем она, водка, покойнику-то, но вот похороны самого Цурикова опять пришлось отложить. Хоронить пришлось сторожа.

В четвертый раз его привезли из района, где в полях наш мученик пытался снять несколько километров высоковольтного провода, но был поражен разрядом тока высокого напряжения. Лицо у него было черным, от мученика несло паленым мясом, и уже трижды допустившие ошибку врачи после недолгого консилиума с облегчением заметили:

— Теперь уже точно не встанет!

И снова ошиблись. На этот раз наш Валентин Николаевич пришел в себя уже на кладбище, но с момента воскрешения приволакивал одну ногу и начал картавить, чего за ним смолоду не замечалось.

Больная нога и подвела мученика в пятый раз.

Роковой случай произошел на Крещение.

Возвращаясь от соседа за полночь, мученик напугал жену, которой показалось, что в дом забрались грабители. Цуриков, конечно, увернулся бы, но подвернулась больная нога. Удачный удар, нанесенный супругой чугунной сковородкой по лбу Цурикова, и привел к давно ожидаемому летальному исходу.

Но тут уже засомневались врачи.

— Ох, Мария Васильевна, — сказали они хором безутешной супруге, которой предстояло снова тратиться на похороны и поминки. — Мы ведь его уже несколько раз хоронили. Как бы снова не ошибиться. Давайте дней пять подождем!

Подождем так подождем, тем более что морозы, случившиеся на Крещение, ожиданию даже способствовали.

Тут уж в Чистилище засуетились.

После первых четырех раз они тоже спохватились, мученика нашего вне очереди в списки на успокоение внесли. Ангела послали, чтобы ситуацию проконтролировал и руку жены направил. А его души опять в Чистилище нет!

Пришлось ангела посылать еще раз.

Возвращается тот и докладывает, так, мол, и так, на этот раз мы свое дело сделали, теперь не мы, врачи виноваты, они, стервецы, кочевряжатся, еще раз во врачебную ошибку впадать не хотят!

На небесах запросто. Кто там разбираться будет, кто и в чем виноват?

Гаврила Принцип в австро-венгерского принца пальнул, а расхлебывалась за то вся Европа и половина Азии. Матушка Адольфа Шикльгрубера поленилась на аборт сходить, а отдувался за это весь мир.

В нашем случае, конечно, все попроще было — шмальнули с небес молнией, и все дела.

Так и предстали перед Господом нашим Вседержителем — мученик бессмертный, три врача из районной больницы, супруга со сковородницей. Все остальные жители сгоревшей деревни оказались случайными жертвами.