Изменить размер шрифта - +
Странно, пронеслось у нее в голове, он словно давний добрый знакомый. Странно, но не переспать с ним превыше ее сил… все произошло само собой, и он оказался именно таким нежным любовником, как она надеялась. Она уснула с ним в обнимку.

Он встал так осторожно, что она не проснулась, но когда вернулся из ванной, она чуть разомкнула веки и сумела его разглядеть в янтарном свете городских огней, проникавшем в окно спальни. Бледный, но внушительный шрам, который она нащупала раньше, тянулся у него от пупка наверх, взбирался, как горная тропа, на грудь и доходил до правого плеча.

Хотелось спросить, откуда у него шрам, но он, поймав ее взгляд, поспешно отвернулся.

Утром Боуз поджарил гренки и сварил кофе, хотя толком насладиться завтраком у обоих не было времени. Он сновал по кухне: растапливая в кастрюльке масло, взбалтывал яйца. Все его движения были уверенными, ей было приятно за ним наблюдать.

Ночью ее посетила мысль, которую она решила высказать сейчас.

— Ты не работаешь на федеральные службы, — начала она, — и вряд ли ты из хьюстонской полиции. Но и не сам по себе занимаешься этим делом — на кого-то ты все же работаешь. Я права?

— Все на кого-то работают.

— На какую-то неправительственную организацию? Благотворительный фонд? Детективное агентство?

— Думаю, пора это обсудить.

 

Глава 8

РАССКАЗ ЭЛЛИСОН

 

 

После переноса на Землю менеджеры поместили нас в соседние палаты, и мы проспали почти два дня кряду. При мне постоянно находилось несколько сиделок, которых всякий раз, просыпаясь, я спрашивала о Турке. Они твердили, что с ним все в порядке и что скоро я смогу с ним поговорить. Ничего больше я не могла от них добиться.

Мне, понятное дело, требовался отдых. Так приятно было просыпаться, спать и видеть сны, снова просыпаться, не боясь за свою жизнь. Конечно, рано или поздно должны были возникнуть проблемы, весьма серьезные проблемы. Но препараты, которыми меня пичкали, делали меня непробиваемо спокойной.

Мои раны оказались небольшими и быстро заживали. Вскоре я почувствовала себя отдохнувшей и ощутила голод и легкое беспокойство. Я спросила дежурного санитара, — большеглазого парня с застывшей улыбкой, — нельзя ли мне полакомиться чем-нибудь посущественнее протеиновой пасты.

— Только после операции, — ответил он вежливым тоном.

— Какая операция?

— По замене твоего «узла». — Голос у него был такой, словно он разговаривал с несмышленым малышом. — Я знаю, тебе без него пришлось несладко. Поломка Сети сказалась на нас всех. Это как остаться в одиночестве в кромешной темноте. — Он поежился от неприятных воспоминаний. — Ничего, тебя уже сегодня починят.

— Нет! — выпалила я.

— Извини?

— Не хочу операции. Не хочу опять «узла».

Сначала он нахмурился, потом опять заулыбался — от этой его снисходительной улыбочки можно было свихнуться.

— В твоем состоянии тревога — нормальная реакция. Я могу изменить для тебя набор медикаментов, хочешь?

На это я ответила, что дело не в лекарствах, просто я категорически против операции и имею на это право согласно всем законам Вокса.

— Это не хирургическое вмешательство, а так, мелкий ремонт. Я видел твою историю болезни. Ты получила имплантат сразу после рождения, как все остальные. Мы не переделываем тебя, Трэя, а просто чиним.

Я долго с ним спорила, опрометчиво мешая вокские и английские слова. Он сначала поразился, потом замолчал. Мою палату он покидал с увлажненными глазами и скорбным выражением лица. Я даже вообразила, что одержала победу или, по крайней мере, добилась отсрочки.

Быстрый переход