|
Хотя воины, удивленные малодушием Рагара, поостереглись его осуждать открыто, Вольфгард почувствовал себя опозоренным тем, что его сын вел себя как трус, и решил примерно наказать мальчишку, чтобы «выбить из того дурь». К несчастью для себя ярл не заметил Рейну, находившуюся на некотором расстоянии от места, где он отыскал-таки своего сына. И как только викинг замахнулся на подростка, Рейна пустила в ход свою пращу. Никто, кроме нее, не видел, как свинцовая пуля угодила Вольфгарду прямо в лоб; воины только увидели, что их ярл рухнул, как подкошенный. Ничего не понимая, дружинники собрались вокруг своего вождя, не подававшего никаких признаков жизни, и Рейна, затесавшись среди них, смогла незаметно подобрать свое орудие мести и спрятать его в складках одежды.
Когда, наконец, Вольфгард пришел в себя, над глазом у него красовалась громадная, размером с гусиное яйцо, шишка, и он, вне себя от гнева, ярости, приказал воинам во что бы то ни стало найти наглеца, осмелившегося напасть на него. Поиски не дали никаких результатов; ни человек, ни то, чем был сражен ярл, так никогда и не были найдены. И уж конечно, никому и в голову не пришло подозревать Рейну в том, что все случившееся – ее рук дело. К тому же она предложила воинам вполне правдоподобное объяснение, предположив, что это сам Тор решил вмешаться, и, когда Вольфгард стал бить сына – запустил в ярла своим, не знающим промаха, молотом Мьелльниром. Натурально, молот после этого вернулся к своему хозяину, и Тор отправился в Йотунхейм сражаться с великанами. Эти глупцы, эти суеверные язычники поверили Рейне! Она до сих пор со злорадным удовольствием вспоминает это происшествие. Больше Вольфгард никогда не осмеливался поднять руку на сына, опасаясь немедленного возмездия, а Рагар, догадываясь об истинной причине, сам никогда и никому не рассказывал о своих догадках. Этот случай неизмеримо поднял Рейну в собственных глазах. Она поняла, что, действительно, может научиться в совершенстве владеть оружием, и с этого дня стала еще упорнее тренироваться. Вскоре девушка попросила отчима позволить ей участвовать в военных экспедициях. Сначала Вольфгард поднял Рейну на смех и сказал, что она станет настоящим воином только тогда, когда победит в единоборстве трех его самых сильных дружинников. Конечно, Рейна понимала, что отчим просто хочет преподать ей урок и поставить на место, поэтому она разозлившись, решила бить ярла его же оружием и приняла вызов. После того, как к удивлению Вольфгарда, его падчерица выдержала это испытание, ему ничего не оставалось делать, как разрешить вздорной девчонке делать все, что ей заблагорассудится. С тех пор Рейна так преуспела в военном деле, что временами даже ловила в глазах Вольфгарда нечто похожее на гордость за нее. Очевидно, ярлу доставляла, хоть какое-то утешение мысль о том, что его падчерица оказалась таким лихим воином в отличие от его собственного сына. Правда, самой Рейне была ненавистна даже мысль о том, что она доставила отчиму радость.
ТРИНАДЦАТЬ
Когда Рейна вернулась в терем Вольфгарда и прошла в свою светлицу, ее там уже ожидала служанка Сибил. При появлении госпожи, она встала и отложила в сторону только что зашитую ночную рубашку Рейны. Сама рабыня была одета в одежду из толстой шерстяной ткани; ее платье на плечах скрепляли простенькие металлические застежки-фибулы, а ноги были обуты в грубые кожаные сапоги. Несмотря на бедную одежду, аристократические черты лица, благородная осанка говорили о том, что Сибил, как и ее хозяйка, принадлежала к знатному роду. И хотя на коже у нее появились морщины, а в длинных темных волосах серебрились седые пряди, Сибил все еще оставалась привлекательной. – Рейна, тебя так долго не было! – пробормотала она, озабоченно глядя на девушку. – Опять, наверное, ходила в горы читать с Пелаигиусом Священное писание? Рейна покачала головой. |
