Виктор Авилов сыграл в этом сложном спектакле полковника Лузлифа Харпера — по-детски наивного, беспрекословно верящего в справедливость и «святость» воинского долга. Он, летчик, сбрасывал бомбы на мирных жителей по приказу начальства, ни о чем не задумываясь, а потом, едва ли не впервые задумавшись над своей жизнью и своими деяниями, оказался на грани безумия.

Полубезумная, но какая-то детская улыбка, растягивающая губы, широко распахнутые голубые глаза, доверчиво взирающие на мир из-под длинной рыжеватой челки, хриплый, отрывистый голос и — беспредельная мука, мука вины и ответственности, искажающая поминутно черты лица, льющаяся из этих распахнутых глаз. Таким был полковник Лузлиф Харпер Виктора Авилова. Сердце сжималось от боли сочувствия этому человеку, так до конца и не понявшему, что из джунглей он выбрался и теперь находится среди обыкновенных людей, в цивилизованном мире, который готов все оправдать, потому что его преступления здесь рассматриваются как воинские подвиги отважного летчика…

В неопубликованном интервью он говорил: «Я очень люблю играть Лузлифа Харпера, потому что я чувствую, что это одна из тех ролей, которая мне как-то далась…» Что вкладывал он в это слово? Думается, очень непростой процесс, которым артист овладевал постепенно, проникаясь к своему герою не только жалостью и даже не только сочувствием, но и тем «контекстом», в котором подобный характер мог сформироваться и осуществиться. Авилову важно было показать не только итог военной жизни своего героя, но и некогда пережитый процесс увлечения войной, процесс непоколебимой веры в правое дело, которому он служит, сбрасывая атомную бомбу на вражескую Японию…

Наталья Кайдалова писала: «Авилов играл… бродягу, отставного летчика, участвовавшего в атомной бомбардировке Нагасаки. Трудно представить себе, что можно эту роль сыграть лучше. Это был случай настоящего перевоплощения. Авилов умел и любил комиковать… но в этом случае черный юмор и драма слились воедино, и чем смешнее были слова и ситуации, тем грустнее становились глаза Авилова, надломленнее фигура, ироничнее и тоскливее интонации. Он уходил со сцены в „никуда“, и зрители понимали, что он играет не одну только „бездарную“ судьбу, но и целую эпоху, достойную слез и смеха. Лузлиф в игре Авилова выглядел „обломком“ и жертвой всех войн и революций, и это одно уже поднимало спектакль на исторический уровень».

В спектакле «С днем рождения, Ванда Джун!» Виктор Авилов, по большому счету, вновь сыграл романтическую роль — его Лузлиф Харпер принадлежал к тому поколению романтиков, которые были свято убеждены в очистительной, необходимой войне, в праведности своей борьбы с несправедливостью, грозящей погибелью всему миру. И эти «остатки» былого романтизма ощущались и в сегодняшнем герое — сломленном, раздавленном, но все-таки не потерявшем до конца романтического восприятия действительности…

В следующем сезоне Валерий Белякович взялся за постановку пьесы Леонида Жуховицкого «Последняя женщина сеньора Хуана» — современной версии мифа о Дон Жуане. Поначалу главную роль играл Павел Куликов, затем она перешла к Виктору Авилову.

В связи со спектаклем «Гамлет» мы уже говорили о невероятной притягательности версий вечных сюжетов. Именно этим и стала привлекательна пьеса Леонида Жуховицкого для Валерия Беляковича и Театра на Юго-Западе. А для Виктора Авилова — вероятно, в особенности. Ведь он мог, и фая Дон Жуана, использовать опыт своих трагических и драматических ролей, представляя героя не просто банальным обольстителем женщин и гулякой, а человеком, для которого его дьявольское обаяние, его умение влюблять в себя любую из окружающих женщин становится подлинным наказанием. И для самого героя, и для сталкивающихся с ним женщин…

Немолодой, уставший от собственной репутации и от многочисленных мифов по своему поводу, этот Дон Жуан внешне менее всего напоминал тот вечный образ, продолжением истории которого становился перед нами в спектакле.