Валентина Алексеевна вспоминает, что в раннем детстве часто просыпалась от Витиного плача. Подходила к его кроватке: «Витенька, сынок, что случилось?» — «Мама, я не хочу умирать, не хочу!..» — «Что ты, детка, ты будешь сто лет жить, успокойся…» И Витя засыпал…

Что это было? Предчувствие раннего ухода, какие-то тревожные сны? Ведь он был настолько мал, что еще не сталкивался со смертью, не знал, что это такое, а вот страх жил в нем, претворялся в ночные кошмары…

В интервью 1996 года, отвечая на вопрос: «А сам ты о смерти задумывался когда-нибудь?» — Виктор ответил: «Конечно. Этот вопрос — для чего мы вообще и что будет дальше — меня мучил долго. Я нашел экстрасенсов, когда они еще в опале были, мне показали первую методу, начал пробовать. Я в детстве очень смерти боялся. Года в три-четыре. Плакал при мысли, что когда-то я умру».

В 1958 году в семье Авиловых родилась дочь Ольга. Витя полюбил сестру как-то сразу и очень сильно. Он стал для нее лучшей нянькой — Валентина Алексеевна была спокойна: Витя заберет ее из яслей, накормит, уложит спать, сам тоже ляжет, и к тому моменту, когда мать вернется с работы после трех смен, дети будут крепко спать, а в доме будет порядок.

Когда Ольга немного подросла, Витя стал водить ее с собой во все мальчишеские компании, потому, считают родители, и выросла Оля «мальчишкой»: решительная, порой резкая, мгновенно принимающая решения. В отличие от брата — мягкого, покладистого… Когда они были уже взрослыми, Ольга всегда вмешивалась в жизнь брата, если в этом была потребность, налаживала семейный мир, когда он потрескивал, «приводила Виктора в чувство», как говорит Валерий Белякович, когда его «заносило». Близкие с самого раннего детства, они остались такими же близкими до самого конца, до очень ранней смерти Ольги, которая стала для Виктора трагедией. До последних дней жизни он так и не смог освободиться от ужаса этой потери…

А в Вострякове началась для брата и сестры Авиловых жизнь, не очень отличающаяся от той, что прошла на берегу реки. Ведь этот район тоже находился, как говорится, «на ближних подступах к Москве», Москвой еще в то время не являясь. Здесь царило то же полудеревенское бытие — все были знакомы друг с другом, все были в курсе происходящего в семье каждого. Праздники отмечали всем домом, во дворе. Горе тоже было общим для всех.

Из рассказа Сергея Беляковича: «Поселок Востряково. Несколько километров не доезжая до города Солнцева. Переехали прямо перед школой. Меня забрали из деревни. Жизнь изменилась чудовищно. Игры городские… В „чижик“. В „пристенок“. 60-й год. В каждом дворе своя компания. А Виктор жил на соседней улице. Мы вместе тогда носились. Клюшки, самокаты мастерили своими руками. И в школу пошли тоже вместе. Школа — деревянный одноэтажный дом, во дворе два дуба было, желудями пулялись… Такая полудеревенская жизнь и учеба. После занятий шли по всем садам… Осень, яблоки… Мастерили палки, к которым прибивали консервные банки, и… через забор. Если банка большая, иногда по три яблока удавалось подцепить. Тогда и подружились по-настоящему.

А в третий класс нас перевели в новую школу. Компания „сбилась“ окончательно. Ходили на каток, на лыжах… За грибами, на рыбалку с ночевкой вместе любили ездить. Хулиганили, конечно. Но не так, как нынешние…»

Да, они были такими, как все.