– Если только не будет никаких отклонений, – напомнил он ей.

– Если не будет никаких отклонений. Но такое случалось не часто. Этих девочек приносили в дар. Некоторые из них были рабынями, которых отдавали хозяева. Некоторых приводили собственные отцы. Они проходили через этот ритуал и выходили обновленными. Служительницами бога – ни больше ни меньше. Это же должно было что-то значить!

– Только вот что? – пробормотал он. – Мне все равно кажется, что что-то тут не так.

– Не спрашивай меня. Я ведь патологоанатом, а не археолог, И не полицейский. И, если уж на то пошло, не психолог. Ты сам себя послушай. "Тут что-то не так". Ты действительно собираешься сказать это Фальконе?

Но Коста не сомневался, что она тоже увидела здесь какую-то связь. Он понял это по ее лицу – оживленному и вместе с тем немного испуганному.

– Ты одна здесь владеешь этой темой. Ну пожалуйста...

– Не заставляй меня, Ник. Не стоит принимать на веру все, что я говорю. Я боюсь допустить неточность. Меня учили совсем другому.

– Ты только укажи направление. А я проверю. Обязательно проверю. Расскажи мне побольше об этом ритуале.

– Я знаю только то, что прочитала. Церемония связана с посвящением избранных девочек во взрослую жизнь. В один и тот же день – семнадцатого марта. Звучит знакомо? Это было время веселья. Разумеется, там присутствовали и мужчины. Священники, прихлебатели, надеявшиеся, что им что-то перепадет. Они пили, танцевали, глотали любые древнеримские наркотики, какие только могли найти. А потом проделывали друг с другом разные штуки, при виде которых даже "Ангелы ада" засмущались бы и бросились прочь, решив, что дело зашло слишком далеко. Но все это творилось ради девочек. Давало им нечто такое, что они могли использовать во взрослой жизни. Может, какие-то преимущества. Или же членство в клубе, которым можно было потом как-то воспользоваться.

Коста молча смотрел на нее, ожидая продолжения.

– Послушай! – воскликнула она. – Автор этой книги сам сказал, что все это одни догадки. Никто не знает, что именно там происходило. Известно только, что иногда это переходило всякие границы. В конце концов римляне это запретили – задолго до того, как христиане принесли сюда мир и любовь. Власти сочли это недопустимым и выслали организаторов, кое-где их даже казнили, а потом снова разрешили церемонию, но уже в ином варианте – как некий веселый праздник, называемый "либералиями". Если помнишь, точно такой же фокус потом проделали с Рождеством. Что ему предшествовало? Кто знает...

– Так может, через две тысячи лет кто-то играет в те же самые игры? Используя те же самые ритуалы? – предположил Ник.

– Мы этого не знаем. У нас есть только татуировка. Дата...

– И мертвое тело.

– Которое не имеет никакого отношения к этой девушку – не сдавалась Тереза. – Не обманывай себя. Мать, вероятно, права: ребенок вернется назад, довольный, что сделал это необычным способом. Подумать только, шестнадцать лет, а она еще девственница! Что за образ жизни они ведут?

Коста ее не слушал. Он делал привычную работу – открывал ящики и просматривал их содержимое, правда, вел себя при этом чуточку аккуратнее большинства своих коллег. Ник Коста не переворачивал вещи вверх дном и не вываливал их на пол. Просто тщательно просеивал содержимое, чувствуя себя при этом незваным гостем.

– Ты понимаешь, – пробился в сознание голос Терезы, – если бы я сейчас кого-то встретила и мы сделали ребенка, то когда этот ребенок достиг бы возраста Сюзи Джулиус, мне было бы уже за пятьдесят.